Гуль. Харизма +20. Том 2
Шрифт:
— Кушай уже, на тебя больно смотреть, — посоветовала Лиззи расслабленным сонным голосом.
— У меня только мертвечина в инвентаре.
— Любое мясо, — мертвечина. А внутри «Нового Мира» она ещё и ненастоящая. Давай, я не стану думать о тебе хуже.
— Благодарю…
— Хоть это и будет жуткое, отвратительное зрелище.
Я усмехнулся про себя и стал насыщаться. Охотничьи трофеи с кладбища уходили кусок за куском, кости человеческих голеней, половина торса, мышцы, жилы; подмёл всё, включая протухшие органы. Голод ушёл, живот раздулся, но моё положение изменилось несильно. Будь я гулем или альгулем, все раны заросли
Вероятно, по задумке игровых дизайнеров, броня гаргуля заменяла ему большую часть кожи, и не заживала от простого насыщения. Требовался кальций. Я разгрыз много костей, но этого не хватало, трещины едва затягивались минеральными «шрамами» кое-где, пока в остальных местах выступали капли крови. Шкала жизни еле заполнялась.
— Кости бывают живыми и мёртвыми, — сообщила Лиззи. — Я знаю, потому что когда-то выполняла квест по добыче живой кости маттока. Это такой зверь, даже не знаю, как описать. Если задержаться, то кость «умрёт» и квестодатель её не примет. Может, тебе нужны именно живые кости? Иди, раздобудь.
— Не могу оставить тебя в таком положении.
— Ничего со мной не случится, респанусь на Камру, всё будет хорошо.
— Нет.
— А может, мне превратиться в песчаный смерч? Потом соединюсь обратно и буду целиком. Думаешь, сработает?
— Лиззи…
— Антон, игра — это риск. Ещё это музыка, веселье, пьянки, секс, драки, но, прежде всего, — риск. Так что, как говорили Древние, сожми яйца в кулак и ныряй в прорубь с головой.
— Не думаю, что кто-либо когда-либо складывал эти слова в таком порядке.
— Зря. Древние были суровыми ребятами, я в центре обучения видела документалку. А теперь проваливай и не мешай мне общаться со вселенной. О-ом-м-м-м-м-м-м-м…
Не переставая чувствовать боль в трещинах, я поплёлся прочь. Было бы совсем неплохо получить ещё один уровень, а вместе с ним и полное исцеление, но смогу ли я убить кого-нибудь в таком состоянии?
Ночной лес полнился запахами, самыми разными, незнакомыми и свежими. Невысокие деревья с густыми кронами, дикие цветы и душистые травы. Это место было переполнено жизнью, в темноте порхали разные твари, а в корнях прятались мелкие зверьки. Я вынюхивал следы, ища кого-то крепкого, чьи кости восполнили бы кальциевый голод, шёл наугад, пытался красться, но напрасно. Всё, что оказывалось поблизости, замечало меня и убегало, а сам я был слишком медлительным. Застрял в раненном и заторможенном теле.
Оставались две тактики: засада и западня. Для первой я всё ещё был слишком медленным, заметным и слабым, а вторая требовала подготовки, наживки и времени… Чтобы восстановиться, нужен был кальций, а, чтобы получить кальций, нужно было восстановиться, замкнутый круг.
Голод стал понемногу возвращаться, так всегда бывало, когда я двигался, доспехи много весили, а мышцы много потребляли.
Я вышел из чащи на берег небольшого озерца у подножья скальной гряды. На небе светилась жёлтая луна и два тонких полумесяца, было очень светло для глаз гаргуля. Понюхав воду, опустился на четвереньки и стал пить, широкий язык хорошо для этого подходил. Боль оставалась при мне, хотя вода немного облегчила её. Не хотелось шевелиться.
Размышляя о том, что всё вокруг, такое реалистичное, было фальшивкой, я погрузился в полудрёму. Глаза не закрывались, но сердечный ритм замедлился, дыхание стало размеренным и глубоким, я понимал, что происходит, но решил хотя бы отдохнуть до утра, если не могу охотиться.
Обратно в полное сознание пришёл неожиданно, — заметил источник света, приближавшийся к озеру. Пришлось спрятаться. Скоро огонёк выбрался из-за деревьев к воде и оказалось, что это был факел в руке очередного странного гуманоида.
В нём, а, вернее, в ней угадывались черты крупного жвачного млекопитающего. Кажется, Древние выращивали подобных на убой, а теперь они обитали только в заповедниках, — коровы. Это существо передвигалось на паре сильных ног с раздвоенными копытами, имело широкие бёдра и большую грудь; форма головы была укорочена в сравнении с прототипом, более крупные разумные глаза, изящные сглаженные черты с намёком на человечность, аккуратный рот и нос; в её ушах блестели серьги, а на спину падала волна медных волос. Ещё у существа были небольшие кривые рога и хвост с кисточкой. Она шла по берегу, одетая в кожаный доспех и белую накидку, живот прикрывала массивная ременная пряжка, похожая на щит, факел горел в правой руке, а в левой находился двойной топор.
Незнакомка постоянно смотрела на противоположный берег, туда, где в подножье скального массива чернела особенно густая тень. Тихо цокая копытами, она огибала озеро, пока не высветила среди скал вход в пещеру. Там незнакомка стала, не двигалась почти минуту, но наконец собралась и вошла.
Я сидел тихо, размышляя о том, стоило ли мне пойти следом, а если стоило, то ради чего? Гаргуль в голове, тем временем, не сомневался. Он понимал, что мимо нас прошла целая гора сочного живого мяса, молодого, судя по запаху, полного сил и вкусов. У рогатого существа наверняка были крепкие кости и восхитительный костный мозг, мысли о том, как это тёплое склизкое нечто катается на языке, дарили почти сексуальное возбуждение… Ну вот, голод совсем окреп, ещё немного и я начну глупеть.
Внезапно из пещеры донёсся трубный рёв, и я решил, что Лиззи была права: игра — это риск. Как мог быстро побежал туда, заново растревожив раны, однако, при входе замедлился, вошёл осторожно. На полу были разбросаны кости со следами зубов, среди сталагмитов лежал факел и в его свете метались две массивные фигуры. Одну я узнал; вторая была похожа на первую, такая же рогатая, только намного крупнее. Они размахивали топорами, эхо от лязга и криков оглашало свод.
Второй гуманоид явно принадлежал к тому же виду, только был самцом, судя по мощной мускулатуре и паре огромных тестикул, шлёпавшихся о ляжки. Он дрался голышом, шкуру покрывала короткая чёрная шерсть и толстые рубцы, только на запястьях сверкали бронзовые браслеты, да ещё золотое кольцо в носу. Глаза быка горели красным, из пасти летели клочья пены, он выл и рычал, размахивая двойным топором, теснил женщину.
На её светло-коричневой с белыми пятнами шерсти виднелись кровоточившие раны, правда, неглубокие, нанесённые вскользь; сорванная накидка лежала в стороне, кожаный доспех был разорван, и левая грудь с парой розовых сосков обрела свободу.
Несмотря на разницу в габаритах и силе, незнакомка отважно держалась, бык метил ей в голову, но нарывался на блок, пытался боднуть, но получал кулаком по морде, боли он словно не чувствовал, только становился злее. На моих глазах удар топора превратил огромный сталагмит в крошку, лезвие взвыло, совершая круг, и устремилось незнакомке под рёбра, но та ловко избежала смерти, рубанув быка по торсу.