Гулаг для эльфа
Шрифт:
— Семейные законы теперешние осуждаю, — говорил Корчагин. — Захотел — женился, а захотел — разженился. Полная свобода.На что приютивший его родственник ответил:— Вот Лёля со своим хахалем сошлась, не спросясь, и разошлась, не спрашивая. А теперь, извольте радоваться, корми её и чьего-то ребенка. Безобразие!
И что в итоге? Павка отомстил всей крымской родне за эти слова, превратив их жизнь буквально в ад. А ведь по своей сути сказанные ему в лицо стариком слова были правильные. Так утверждал его собеседник в таверне - представляете, жили спокойно люди, пусть не всегда ладили друг с другом, пусть жизнь их "убога и сера", но было спокойно. Но вот вихрем враждебным врывается ррррреволюционер – и тут же среди членов семьи вспыхивают вражда и ненависть. Семья раскололась. А Павка уехал.
И про строительство узкоколейки Корчагину припомнил его странный собутыльник. Аргумент был довольно весом - вместо того, чтобы летом заниматься заготовкой и вывозом дров, Павка с товарищами занимались агитацией и постоянными митингами, собраниями, то есть ничегонеделанием. А потом, когда ударили морозы, пришлось губить людей на доставке необходимого топлива. Элементарная безответственность. И больше того – преступная глупость. Так и сказал – преступная глупость. Корчагин не стерпел. Не желая признать правоту собеседника, он кинулся на него с кулаками. Дело кончилось банальной дракой. А наутро Корчагин решил устроить революцию... Но вот где?
Митинг на площади закончился. Толпа стала расходиться, выкрикивая различные лозунги. А Павка Корчагин сел за стол. Надо было написать новое постановление Реввоенсовета. Предстояло готовиться к переправе через Андуин. Пора было приступать к решительным действиям. На той стороне, в Мордоре, окопались оппортунисты, соглашатели и прочая контра, с которой надо было покончить одним ударом.
* * *
– А ведь говорил я тебе, Гриша. Говорил. – Грин поставил кружку на стол, - Все эти «великие идеи»…
– Ну, говорил. – уныло согласился Карацупа, - И что теперь? Лапки в гору и сдаться? И потом – нельзя ведь без идей! Люди за них кто на крест, кто на плаху, кто на костёр шли.
– Любая идея, Гриша, - Грин ткнул в него пальцем для пущей убедительности, - обслуживает строго ограниченное количество людей и строго определённое время. Тоже весьма ограниченное.
– А мировые религии?
Грин отмахнулся.
– Сколько их было, тех религий? Кто их помнит кроме кучки учёных? А ведь люди ради них тоже на смерть шли. И где они? Кто-то в том, нашем, мире, верит сейчас в какого-нибудь Зевса, Афину Палладу, или вот того же Перуна с Велесом? И, кстати, насчёт религии, раз уж зашла речь. Я тут попробовал этот вопрос изучить.
– И что? – поинтересовался Карацупа.
– Да ничего! Представляешь! Ничего! У тех же орков – примитивный шаманизм и вера в духов. Да и остальные недалеко ушли от них. Никаких нравственных принципов, заповедей, священных книг – ничего! Валары, или как их ещё зовут эльфы, Айнур – это не боги в нашем понимании.
– А кто? – удивился Карацупа.
– Да я сам точно не разобрался. – несколько смутился Грин, - Не то правители, не то покровители… Но бог, вроде как, у них есть.
– Эру Илуватар. – сказал Карацупа.
– Только этот бог у них тоже вроде как так… не пришей кобыле хвост. Потому что сколько-нибудь оформленного культа со всеми атрибутами типа жрецов, или как их там ещё и прочих служителей, священных книг и даже Церкви, как общественного института, у него нет. Полная партизанщина, Гриша.
– И что с того? – не понял Карацупа.
– Да только то, что занесло нас в очень примитивное общество, ещё толком не вышедшее из первобытнообщинного строя. А мы тут собрались коммунизм строить. Перескочив разом через несколько ступеней общественного развития. И удивляемся, что у нас ничего не выходит. Мы, получается, сами по себе, а местные, за оооочень небольшим исключением – тоже сами по себе.
– Ну… Теперь уже не совсем сами по себе. – возразил Карацупа.
– Не все, Гриша. Не все. – повторил Грин.
** *
…. В дверь норы Одо Тука постучали среди ночи. В Хоббитоне уже знали, что такие ночные визиты ничего хорошего не сулят. Открыть дверь Одо так и не успел, она была вынесена мощным ударом, а сам он в ту же секунду оказался на полу с заломленными руками.
– Остальные где? – спросил кто-то, непонятно к кому обращаясь и тут же, не дожидаясь ответа, крикнул кому-то: - В комнатах посмотрите!
Самого Одо весьма невежливо, словно мешок с картошкой, подняли на ноги и потащили по коридору в гостиную. Туда же притащили и остальных членов Тукова семейства: жену, старшего сына с невесткой и младших сына и дочь. Вслед за ними втолкнули садовника Мерри и его жену Рози.
– А где остальные? – спросил высокий попаданец в кожаной куртке, перетянутой ремнями, широких штанах, заправленных в высокие сапоги и кожаном же картузе. На поясе незнакомца висел странный деревянный ящик, из которого торчала какая-то рукоять.
– Больше никого, товарищ Пипецкис! – ответил кто-то из попаданцев.
– Обыщите дом. – приказал высокий.
Пришедшие с высоким принялись старательно переворачивать всё вверх дном. Что-то измелочей и безделушек они ловко прятали в рукава и карманы, но большинство вещей просто вываливали в кучу на пол.
– Кто вы такие и что вам нужно? – решился спросить Одо Тук, но получил кулаком в челюсть и замолчал. Женщины принялись дружно рыдать, но на попаданцев их слёзы не возымели никакого действия. Наконец, когда в доме всё было перерыто и перевёрнуто вверх дном, высокий, которого его спутники называли товарищем Пипецкисом, снизошёл до объяснений.
– Ви обвиняетесь в укривательстве врагов революции. – произнёс он каким-то скрипучим высоким голосом.
– Но мы не укрывали никаких врагов. – начал было Одо, но его не слушали.
– Вы есть арестовани! – сказал высокий и помахал какой-то бумажкой.
* * *
В воздухе было тревожно. Заполошно кричали птицы, зверьё ушло далеко в Бурые земли, даже рыба била хвостом по воде не так, как раньше. Все были в ожидании. Но на правом берегу Андуина было тихо. Лишь изредка на холмах появлялись конные дозоры Освободительной армии. Только кого и от кого они собрались освобождать на чужом берегу - было не ясно. Тем не менее, всадники стали появляться всё чаще.