Гулливер у арийцев. Единственный и гестапо
Шрифт:
Я протянул Угольфу руку, он сначала не понял, что означал этот жест, но я ему объяснил.
Через несколько минут я спускался с горы испытуемых, чувствуя подъем и радость. Я впервые встретил на острове Арии существо, с которым мог говорить, как с полноценным человеком. Я был очень доволен, что пробудил в Угольфе новые мысли.
Я понимал, что рискую жизнью: стоит Угольфу проболтаться, и я погиб. Но нельзя же было равнодушно смотреть на то, что происходит на острове. Довольно пассивности и изоляции! Мне необходимо попытаться сблизиться с испытуемыми.
Я попытался открыть дверь в пещеру, но она была заперта на засов. Мне пришлось постучать. Зигфрид с раздражением открыл мне и почему–то обругал меня «собачьей свиньей».
Лежа на циновке, я подводил итоги моему разговору с Угольфом. Теперь я понял, что рабов предварительно подвергают кастрации; это накладывает специфический отпечаток на их психику и превращает их в искалеченных людей. Я вспомнил, что в старую эпоху существовали секты скопцов, а также евнухи, которые, вероятно, точно так же выглядели, как Кор и другие рабы.
Последовавшие дни протекли без каких бы то ни было событий. Мной начали овладевать уныние и тоска. Я часто думал о своем безвыходном положении: я лишен возможности сообщить, где я нахожусь. Остров Ария никому не известен, и, быть может, я осужден провести всю свою жизнь в этом аду.
Однажды утром, когда я сидел, углубившись в свои размышления, меня кто–то тронул за плечо. Я обернулся, и увидел Зигфрида. Он был на этот раз почти любезен со мной; вообще за последнее время его отношение ко мне изменилось.
Старик сказал мне::
— Сегодня состоится праздник расы; если хочешь, пойдем со мной. Видишь, что я все для тебя делаю, помни это и цени.
Я поблагодарил Зигфрида, он сделал величественный жест и сказал:
— Когда надо будет, я с тобой поговорю о большом деле, а теперь идем.
Я пошел за стариком, стараясь держаться как можно ближе к нему. По дороге мы встретили других арийских вождей, на этот раз также и младших. Вскоре мы оказались на хорошо известной мне площадке великого судилища. Арийские вожди уже занимали свои места внутри свастики, младшие вожди, — я насчитал их человек двадцать пять–тридцать, — стояли у концов эмблемы. Еще дальше, ближе к скалам, разместились кругом человек пятьдесят девушек и юношей в возрасте шестнадцати лет. У большинства были бледные и испуганные лица, многие старались держаться ближе друг к другу. Некоторые, однако, поражали безразличием и подавленностью.
Наконец, появился вождь вождей, все приветствовали его криками «хайль». Воцарилось молчание.
Старик встал со своего трона и, опираясь на посох рукой, сказал:
— Споем гимн расе.
Я не разобрал слов этой песни, расслышал лишь припев: «Смерть евреям и французам». Меня поразило, откуда на острове Ария известно существование этих народов.
Вождь вождей указал пальцем на худого старика с седой бородой и выпученными глазами и сказал ему:
— Брат Гюнтер, скажи, что говорит закон?
Тот встал и гнусавым голосом забубнил:
— Закон расы говорит, что боги ждут крови.
Старик с посохом спросил:
— Есть ли у вас кровь?
— Есть.
— Где она?
— Вот.
В этот момент показались четыре младших вождя, каждый из них тащил по козленку.
Вождь вождей надел на голову шлем с рогами, поднял посох и закричал:
— Да прольется кровь!
Козлята были положены спиной вниз на изогнутые концы каменного креста, младшие вожди по знаку Гюнтера перерезали им горло. После этого вожди подходили к концам свастики, обмакивали палец в кровь и прикладывали ко лбу.
Когда эта церемония закончилась, вождь вождей спросил:
— Что еще говорит закон расы, брат Гюнтер?
Гнусавый голос опять прокричал:
— Закон расы говорит: да будут отобраны вожди! Да будут отобраны чистокровные самцы и самки! Оставшиеся да будут обеспложены!
— Так говорит закон, — резюмировал вождь вождей. — Брат Гюнтер, кто здесь, по–твоему, достоин быть младшим вождем?
— Четверо, — сказал старик с выпученными глазами.
— Да приблизятся они ко мне!
Из круга вышли четверо юношей с дубинками в руках, они подошли к центру свастики и поклонились старику, сидевшему на троне.
— Спрашивайте, братья! — сказал он.
Первым спросил Герман:
— Что такое раса?
Один из испытуемых ответил:
— Миф народа.
— Что такое миф народа? — спросил Рудольф.
— Голос крови.
— Что такое кровь? — спросил неизвестный мне вождь.
— Чистая кровь — самое святое, смешанная кровь — самое грязное.
— Кто должен жить на земле?
— Арийцы.
— Кто должен издохнуть?
— Все остальные.
Так продолжалось около часа. Наконец, вопросы были исчерпаны, и четверо испытуемых встали на колени перед вождем вождей, который дал каждому по серому халату и по поясу с прикрепленным к нему мечом.
После этого он три раза произнес: «Да благословят вас боги Вотан и Один». Лица новых вождей сияли от восторга; они, уже в халатах и с мечами, отошли в сторону и присоединились к стоявшим у конца свастики младшим вождям. Старик с посохом опять спросил:
— Кого, брат Гюнтер, ты считаешь достойным быть продолжателями арийской расы?
Гюнтер ответил:
— Чистокровных самцов и самок.
— Сколько в этом году мы их имеем?
— Трех самцов и пять самок.
— Пусть они предстанут перед нами.
Я уже достаточно хорошо разбирался в терминологии этих изуверов и нисколько не удивился, увидев приближавшихся микроцефалов с рыжими волосами и бессмысленным выражением лиц.
— Проверим их, братья, — сказал вождь вождей.
После этого началось нечто вроде ветеринарного осмотра, детали которого я не хочу описывать. В результате всей этой малопривлекательной процедуры, кандидаты были признаны отвечающими всем расовым требованиям и уведены в ущелье. Провожали их два младших вождя под звуки рога. Все остальные кричали им вдогонку: «Хайль».