Гуляния с чеширским котом
Шрифт:
Когда начался роман с королем, Нелл уже сыграла много ролей и получила известность. Отличалась постоянством («Я отдаюсь только одному мужчине»), правда, просила у короля на свое содержание 500 фунтов в год, но добряк за четыре года вывалил на нее 60 тысяч фунтов. Нелл не страдала скопидомством и транжирила деньги, много разговоров вызывало приобретенное ею серебряное ложе с эротическими сценами: на одной картинке известный канатоходец совокуплялся с леди Каслмейн, на другой — любовница короля Луиза де Керуай лежала в склепе с каким-то восточным владыкой. В чувстве юмора Нелл не откажешь, недаром ее так любили в народе. Нелл не влезала в государственные дела и, когда король спрашивал у нее совета, по словам одного современника, говорила, что «ему следует застегнуть гульфик». И главное — она совершенно ему не изменяла, хотя роман длился семнадцать лет. А зря! Мир несправедлив: никакого титула король ей не дал, хотя сделал герцогом одного из ее двоих сыновей (естественно, от него), не получила она никаких богатств, кроме дома на Пэлл-Мэлле, и умерла от удара в возрасте 37 лет, вскоре после смерти своего единственного Карла.
— Да свинья твой Карл! — вклинился Кот. — Любил Нелл Гуин и в то же время спутался с французской шпионкой Луизой де Керуай, которая отдала свою девственность Карлу лишь по настоянию французского посла. Тогда сыграли «шутейную свадьбу», чулок Луизы вылетел из окна королевской спальни, а вскоре она заняла должность хранительницы опочивальни королевы и получила титул герцогини Портсмутской. Узнав, что Луиза любит притвориться больной и рыдает по каждому поводу (типажик, который очень нравится добрякам вроде Карла), насмешливая Нелл прозвала ее «Плакучей ивой», народ тоже ее не жаловал, и однажды у входа в ее апартаменты в Уайтхолле появилась надпись:
Потянешь за дверную ручку — А там кровать французской сучки.И Чеширский Кот презрительно фыркнул, демонстрируя свои высокие моральные качества.
Как мне жаль миленькую, грациозную Нелл с ее темно-рыжими волосами и маленькими ножками! — такой она смотрит с портрета в Национальной портретной галерее. Однажды прохожие спутали ее с Луизой, толпа окружила экипаж, в воздухе слышались антикатолические призывы. «Успокойтесь, люди добрые, — высунулась из окошка кареты Нелл Гуин, — я протестантская шлюха!» Толпа расхохоталась, и на этом дело закончилось. Вот это женщина!
Любвеобильный Карл, в общем и целом, признал семнадцать незаконнорожденных детей (а сколько не признал!), правда, его законная жена королева Катерина, видимо, из-за занятости монарха на стороне, так никого и не родила. В последние годы жизни короля оставили все, кроме верной Нелл. 6 февраля 1685 года на смертном одре король просил своего брата «не дать бедной Нелл умереть с голоду».
Современники расписывали ужасы при дворе: «Мне никогда не забыть сказочной роскоши и вульгарности, поглощенности азартными играми и растленности, в целом — полнейшего забвения заветов Господа нашего», — писал Джон Ивлин. Так ли плохо все было? При весельчаке, кутиле и женолюбе Карле II, продержавшемся на троне целых 25 лет, не было изнурительных войн — разве это не достойный итог правления? В 1666 году, на шестой год правления Карла, в Лондоне заполыхала булочная, мэр не особенно встревожился и заметил, что «одной женщине достаточно пустить струю, чтобы всё потухло». Однако возник Великий пожар, полыхавший четыре дня и полностью уничтоживший весь центр города. Нет худа без добра: пожар покончил и с чумой, свирепствовавшей в городе с 1665 года. Но кто начал восстановление и развернул строительство Лондона? Именно при Карле размахнулся титан архитектуры Кристофер Рен, реставрировавший почти все разрушенные здания и воздвигший и Монумент, и собор Святого Павла, и массу других великолепных зданий. Карл основал, а Рен на его деньги построил знаменитый королевский госпиталь в Челси для вышедших в отставку ветеранов. Как тут не позавидовать румяным полковникам, живущим в этой богадельне и развлекающимся в садах на берегу Темзы, где в мае знаменитый праздник цветов. 29 мая старички надевают черно-красные мундиры в честь любимого короля Карла II…
Вечный покой
Вот и Вестминстерское аббатство: тут запрятаны многие шпионы, даже майор Джон Андре, повешенный американцами во время Войны за независимость. «Меня взяли в плен американцы, — писал он в записке из тюрьмы, — полностью раздели и всего лишили, за исключением портрета Онор, который я запрятал в рот. Сохранив его, я считаю себя счастливым».
В аббатстве покоятся и жертвы шпионажа, вроде поэтов «озерной школы» Кольриджа и Вордсворта [92] , попавших под пристальное око тайной полиции. Конечно, Кольридж, слывший из-за своей учености смутьяном, вполне заслужил такое отношение, не зря агенты допытывались, не распространял ли он листовки с призывами к свержению строя, не собирал ли он местных жителей на собрания и не толкал ли там зловредные речи, не делал ли он зарисовки местности?
92
Эти поэты были счастливцами в семейной жизни и прекрасными людьми, такие всегда вызывают подозрение у полиции. Кольридж, Саути и Ловелл женились на трех сестрах, а после смерти Ловелла великодушный Саути принял его жену и детей в свой дом, где содержал их всю жизнь. Так что не все поэты алкоголики и распутники.
— Чудесные места! — мечтательно промяукал Кот. — Там фруктовые сады словно взбегают на склоны, там бьют студеные ключи среди нехоженых троп и прячутся под камнями фиалки. Как я люблю прозрачные звезды над головой и жужжание пчел, спешащих утонуть в чашечках цветов! Идти вдоль берега, помахивая хвостом, зарыться в толпы нарциссов…Ты бы мог найти и поважнее личностей в «озерном крае», чем эти жалкие поэтишки! — продолжал Кот, и только тогда я вспомнил, что он родом из Честера, графства Чешир. Самый-самый «озерный край».
История с Кольриджем и Вордсвортом достаточно банальна, гораздо ужаснее выглядело наблюдение за писателем Дэвидом Лоуренсом и его женой — немкой Фридой, когда они во время Первой мировой войны жили в Корнуолле у самого моря. Лоуренса подозревали не только из-за немки, но и потому, что он носил бороду и что-то писал, — для обывателя все это было необычно. Однажды, когда Лоуренсы возвращались домой, они были остановлены и обысканы, хотя в рюкзаке обнаружили не фотокамеры, а овощи и пакет с солью. Все местные жители шпионили за Лоуренсами: Фрида не могла повесить сушиться белье, вынести помои или затопить камин — все это рассматривалось как сигналы для немецкой авиации. Считалось, что Лоуренсы снабжают немецкие подлодки продовольствием и горючим, запрятанным среди скал. Однажды, когда Лоуренсы сидели на прибрежных скалах, Фрида, вдохновленная морским воздухом и солнцем, вскочила и побежала по тропе — белый шарф на ее шее развевался от ветра. Доведенный до невроза слежкой, Лоуренс заорал: «Остановись! Остановись, дура! Они решат, что ты подаешь сигналы врагу!» В конце концов незадачливую чету выслали из Корнуолла.
Вот и могила Киплинга, барда шпионов, которого не жаловали в Советском Союзе как защитника империализма.
Гимн в честь нас, шпионов, «Марш шпионов»:
Пикет обойди кругом, Чей облик он принял, открой! Стал ли он комаром Иль на реке мошкарой? Сором, что всюду лежит, Крысой, бегущей вон, Плевком средь уличных плит — Вот твое дело, шпион!В Англии всегда с уважением относились к шпионажу (говорят, что даже Шекспир им занимался), а уж государственные мужи, залегшие здесь, жизни не мыслили без шпионажа: Дизраэли, Питт, Пальмерстон, Гладстон… Но я почтил не всех шпионов, остался еще любимец, которого не положили в этот пантеон, он покоился на кладбище Банхилл-Филдс.
Мы, профессионалы, обожаем кладбища, там не только отдыхает душа, отвлекаясь от быстротекущей жизни, ругани начальства, несостоявшихся вербовок и позорных провалов, там проходит и настоящая работа: как удобно присесть на скамейку рядом с чужой могилой и, поливая ее слезами, ожидать прихода агента! Как бьется сердце, когда чуть дрожащая рука залезает под могильную плиту, где оборудован тайник, и вдруг кажется, что в палец вцепится чей-то обозленный череп. Или выпрыгнет гремящий скелет из-за кустов и прокричит: «Я бывший твой начальник генерал Иванов!»
На Банхилл-Филдс нашел свой последний приют знаменитый шпион Даниель Дефо, вошедший в историю как автор «Робинзона Крузо». Но начинал он с другого: в 1702 году этот лондонский купец и виг издал брошюру «Кратчайший способ расправы с диссидентами», в которой пародировал торийских церковников, за что и угодил в тюрьму. Там ему не очень-то понравилось, он пришел к выводу, что гораздо приятнее служить правительству, и предложил влиятельному тори, министру Роберту Харди проект организации всеобъемлющей шпионской сети для борьбы с врагами как внутри Англии, так и за ее пределами. Вскоре он уже создал боевую сеть шпионов в юго-восточной Англии, ездил по всей стране под чужими фамилиями, беседуя с рыбаками, интересовался рыбным промыслом, купцам говорил, что намерен завести стеклодувное предприятие, льняное или шерстяное производство, с пасторами рассуждал о переводах библейских псалмов, среди ученых мужей выдавал себя за историка. «Сэр, — писал он Роберту Харди, — мои шпионы и получающие от меня плату люди находятся повсюду. Признаюсь, здесь самое простое дело нанять человека для того, чтобы он предал своих друзей».