Гунны – страх и ужас всей Вселенной

Акунов Вольфганг Викторович

Объяснения исторических событий народными массами, не подкрепленные надежными и убедительными доказательствами, историки называют легендами или сказаниями. Легенды и сказания так, сказать, «заполняют бреши». Ликвидируют «белые пятна истории». Удовлетворяют определенные потребности коллективной памяти нярода. Но, чтобы выполнять эту задачу, они не должны быть выдуманными от начала и до конца, полностью вымышленными. В отличие от сказок. То, что призвано выполнять указанную задачу, должно звучать достоверно. И соответствовать хотя бы некоторым известным фактам.

Поэтому-то создание легенды вокруг столь выдающейся фигуры эпохи «Великого переселения народов» как царь готов Германарих (не только слывший, но и бывший, несомненно, не только полководцем, но и свирепым тираном для своих подданных), имеет большое значение со всех точек зрения. В том числе и с точки зрения изучения отношения к гуннам народов, пострадавших от гуннского нашествия. О не описанной подробно пером историка фазе Великой гуннской

войны (поскольку эта фаза пришлась на время до начала вторжения гуннов в земли римлян, где имелись историки, способные это вторжение гуннских «кентавров» подробно описать) – первом вооруженном столкновении гуннов с готами – у нас имеются лишь предельно лаконичные сообщения античных авторов. А вот в германском героическом эпосе память об этом важнейшем событии IV столетия, напротив, сохранились. Рассмотрим свод героических сказаний о Германарихе (у Иордана в «Гетике» он именуется буквально «Герменериг»; в древнейшем из германских эпосов – англосаксонском эпосе «Ведсид» – «Эорманрик»; в древнейшей эддической песни «Речи Хамдира» – Ёрмунрекк(р)»; в древнеанглийском эпосе «Беовульф» – «Эрменрек»), дошедший до нас лишь в позднейших переложениях, а также его нордическую (северогерманскую, скандинавскую, исландскую) редакцию. Согласно им, при дворе Германариха жила молодая красивая женщина по имени Сунильда (Свангильда, Свенильда, Свенельда, Сванхильда, Сванхильд, Шванхильда или Шванхильд, в разных сагах, песнях и других источниках – по-разному), происходившая из покоренного им рода (или народа) росомонов. Супруг Сунильды был чем-то вроде постоянного посланника этого (на)рода при дворе готского царя. И покорно исполнял все его приказания. Германарих часто посылал его с разными поручениями к росомонам. Ибо в отсутствие мужа красавица Сунильда оставалась без опеки при дворе готского царя. И могла невозбранно приходить в его опочивальню. Ведь Германарих обращался с женщинами не иначе, чем с покоренными им народами. Он был их повелителем, берущим все, что пожелает. Существуют даже такие редакции этого сказания и такие толкования истории о Сунильде-Сванхильде, согласно которым властный сластолюбец Германарих не пощадил даже чести собственной дочери. Поскольку она была рождена ему не законной женой, а наложницей. Сунильда (имя которой истолковывается как «дева-лебедь», «лебедка»), отличалась не только дивной красотой, но и острым умом. Или, если угодно, коварством и хитростью.

Она пользовалась своей близостью к готскому владыке, чтобы, уединяясь с ним для плотских утех, выведывать у него все, что ее интересовало. Она запоминала все, что ей удавалось подслушать из бесед царя со своими советниками. И использовала полученные столь хитроумным образом сведения на пользу своему (на)роду. На пользу росомонам, задумавшим поднять, с ее помощью, восстание против Германариха в подходящее время.

Однако восстание «вероломного племени росомонов» (по Иордану; ведь существует версия, поддерживаемая, в частности, современными российскими историками И.В. Зиньковской, Л.А. Гурченко и др., что «росомоны» – не племенное название, а термин, обозначающий придворных Германариха, в среде которых и созрел заговор против готского патриарха) было подавлено готами. Как и многие другие восстания, происходящие в обширном царстве Германариха.

Готский царь, глубоко оскорбленный не только как властитель, но и как мужчина, измыслил для коварной, вероломной, обольстительной Сунильды, жестокую, позорную, мучительную казнь. Ведь росомонка отдалась ему, как выяснилось, не по любви, а лишь с целью выспросить и обмануть его. Перед лицом всего двора красавицу раздели донага и привязали, голой, к лукам седел четырех горячих жеребцов.

Под ударами бичей кони разбежались на все четыре стороны, разорвав злосчастную Сунильду, на глазах разгневанного Германариха и всех его придворных на четыре части.

Вся эта история кажется, на первый взгляд, похожей на сказку.

Однако именно избранный готским царем для Сунильды истинно «варварский» и, прямо скажем, зверский способ казни принадлежит к числу несомненных свидетельств в пользу историчности, т.е. подлинности ядра данного сказания. Ибо автору «Гетики» Иордану, приведенную которым версию мы, дополнив ее другими редакциями саги, положили в основу нашего рассказа, никак не могло быть известно нечто, известное нам. То, что еще в эпоху франкских царей из дома Меровингов именно таким варварским, на наш взгляд, способом было принято казнить женщин. В особенности – преступниц знатного рода, вроде царицы Брунегаут (Брунгильды). От Меровингов этот вид казни переняли и их преемники из династии Каролингов. Если верить «Песни о Роланде», по приказанию императора Карла Великого был четырьмя конями растерзан на части изменник Ганелон, погубивший во время отхода из Испании арьергард франкского войска во главе с доблестным графом Роландом. И даже в правление династии Бурбонов, во второй половине XVIII в., таким же мучительным способом был четвертован злосчастный Дамьен, нанесший королю Людовику XV из династии Бурбонов пустяковую, чисто символическую, ножевую ранку, чтобы обратить внимание монарха на то, что «Франция гибнет».

Следовательно, Сунильде-Сванхильд был уготован, разумеется, страшный и привлекший всеобщее

внимание, но все-таки достаточно обычный для готов способ казни. Она погибла смертью изменниц из ближайшего царского окружения. И даже из царской семьи. И орудием ее казни были кони, считавшиеся у древних германцев (как, впрочем, и у других народов индоевропейского корня) священными животными. Росомоны же решили отомстить за смерть своей соплеменницы. Казненной, согласно «Гетике», ничего не говорящей (в отличие от эпических сказаний) о любовной связи Сунильды с готским царем, за «изменнический уход ее мужа от Германариха». Пусть даже снова покоренные готами, росомоны все-таки не желали лишиться, вдобавок к свободе, еще и чести. Братья Сунильды, Сар (это же имя носил впоследствии знатный гот, враг царя вестготов Алариха) и Аммий, отправились к Германариху в сопровождении третьего росомона. Видимо, мужа четвертованной, с помощью лошадей, злополучной Сунильды. По пути вдовец, вероятно, проболтался своим шурьям, что не только знал о том, что Сунильда изменяла ему с Германарихом, но, возможно, и сам побудил жену к этому. Разъяренные братья убили вдовца. Во-первых, потому, что он обесчестил себя и их. А во-вторых, вероятно, еще и потому, что от этого изменника можно было ожидать новой измены.

Прибыв ко двору, мстители то ли затаились в засаде, то ли приблизились к Германариху под видом посланцев. В разных редакциях сказания эта история излагается по-разному. Получав возможность добраться до готского царя, они тяжело ранили его спрятанным под одеждой оружием. Если верить «Гетике» – «вонзив ему в бок меч». Изувеченный царственный старец (согласно версии Иордана, ему, как мы помним, на момент покушения исполнилось уже 110 лет), хотя и не был убит, тяжко страдал от раны. Осознав свою неспособность возглавить, вооруженным и верхом на боевом коне, выступление своего народа-войска на бой с надвигающимися гуннами, он покончил с собой. Не из страха. А чтобы освободить место для нового, полного сил, царя. Молодого и отважного военачальника из рода Амалов.

Разумеется, со времен «отца истории» Геродота Галикарнасского, было написано множество историй и легенд, сказаний и воинских повестей, саг и былин. Занимательных, фантастических, пестрых по содержанию, но все-таки недостоверных и, прямо скажем, вымышленных. Однако история о тяжелом ранении царя Германариха накануне битвы готов с гуннами представляется нам вполне достоверной.

Вне зависимости от того, связана ли она напрямую с его любовью к обольстительной Сунильде. Или же с иными обстоятельствами. Отчего бы не найтись убийцам, готовым покуситься на жизнь старого и могущественного царя? Да еще и тирана, угнетающего множество покоренных народов? Подобная версия разыгравшейся трагедии, с точки зрения ее авторов и сторонников, объяснило бы нечто необъяснимое, с точки зрения нормального германского воина эпохи «Великого переселения народов». Трусливое, на первый взгляд, бегство в мир иной воинственного Германариха стало бы, в свете этой версии, в глазах современников (и потомков) мудрым политическим решением. А масштабы страха перед гуннами были бы приуменьшены. Приуменьшены с мифических размеров до таких, которые могли бы впечатлить и даже напугать отдельные народы, простых граждан, священнослужителей, ученых, но уж никак не столь могущественного царя, испытанного в множестве сражений…

Герман Шрайбер, известный немецкий специалист в области изучения культуры и истории германцев, выдвинул тезис о глубокой древности эпоса об Эрманрихе-Германарихе. При этом он особо подчеркивал соответствие его содержания идеалам германских народов:

«Нашему взору предстают великая держава Эрманриха и неудачная попытка восстания порабощенного племени. Удары братьев-мстителей поразили в Эрманрихе не только личного, но одновременно и политического врага. Этот соответствующий народным представлениям, подспудный мотив покушения мы склонны считать весьма древним. Мрачный образ великого царя готов, превалирующий во всех эпических сказаниях германцев об Эрманрихе, свидетельствует о его восприятии другими германскими племенами той эпохи, в которую они были подчинены верховной власти готов, как политического врага. Этот образ создан явно не самими готами».

4. По молитвам Василиссы

В годы Второй мировой войны опьяненные своими первоначальными успехами подданные гитлеровского «Тысячелетнего рейха» стали свидетелями того, как рухнул германский Восточный фронт. Фронт, простиравшийся от Финляндии до Черного моря. Невзирая на все ухищрения изощренной и, надо признать, весьма эффективной (фактически, до самого конца войны) геббельсовской пропаганды, этот фронт не мог не рухнуть. В 1942–1943 гг. он начал рушиться, чтобы окончательно развалиться в 1944 г., под мощными ударами советской Красной Армии. Но, даже если представить себе – хоть история и не знает сослагательного наклонения! – что немцы смогли бы удержать тогда Восточный фронт, он все равно неминуемо рухнул бы пятью или шестью годами позже. Рухнул бы даже без активных наступательных действий советских войск. Просто в силу своей чрезмерной для немцев протяженности, неблагоприятных для них условий местности («в России нет дорог, есть только направления») и климатических условий («генерал Грязь» и «генерал Мороз»). Как говорится, «что русскому здорово, то немцу смерть!»…