Гуров идет ва-банк
Шрифт:
Они поняли: это тоже проигрыш. Только куда более серьезный.
Тем временем девочка, не понимая, что происходит, с криком стала вырываться из рук Станислава Крячко. Ее тюремщики, применительно к их обязанностям и сложившейся ситуации, на это отреагировали несколько странно. Гоблин, зло оскалясь, возмущенно заорал:
– Вы кто такие? Отпусти малявку, беспредельщик! Вы знаете, на кого наехали?
– Тихо! – оборвал его «спич» Гуров. – Мы из полиции! Лиза, успокойся, ты сейчас поедешь домой, к своему папе. Домой хочешь?
– Да, хочу! – согласилась девочка, но тут же решительно добавила: – А Гобу и Каху не убивайте. Не надо!
– Их никто не убивает и
– Не-а… – покрутила головой Лиза. – Не обижали.
– Их счастье… – свирепо усмехнулся Крячко.
– Слушай, начальник, да она нам, в натуре, была как корифанка! – возмущенно выдал Каха. – Чтоб я сдох! Такую западло было бы обижать.
Прибывшие через минуту спецназовцы, заковав обоих бандитов в наручники, повели их к спецмашине. Те шли понуро, угрюмо уставившись в землю. Как рассказала девочка, пока ехала с операми к себе домой, сначала бандиты и в самом деле замышляли в отношении ее нечто крайне гнусное. Минувшим днем они привели ее из подвала в свой вагончик и решили сыграть в карты на то, кому она достанется. Предложение Лизы сдать карты и ей вызвало у ее тюремщиков дикий хохот.
Но карты они все-таки сдали. И тогда девочка, явив, по сути, взрослое самообладание и не по-детски развитую смекалку, предложила сыграть на интерес: если выигрывает она, то они ее не смеют обижать. Если они, то она не будет жаловаться никому, что бы с ней ни произошло. Бандиты согласились и… Проиграли! Игра была продолжена. Теперь уже на щелбаны, битье картами по носу и ушам. К концу дня стало ясно, что это юное создание – настоящий талант по части игры в очко, в покер и даже в буру. Проиграв ей право ночевать в вагончике, в подвал с бегающими там крысами тюремщики свою победительницу препроводить не посмели – карточные законы святы.
– А кто ж тебя научил так играть в карты? – слушая повествование Лизы, поинтересовался Крячко.
– Моя няня Нина… – горделиво улыбнулась юная шулерша.
Как оказалось, Нину, прибывшую в Москву откуда-то из глубинки, наняла няней мама Аня, некоторое время назад погибшая в автомобильной катастрофе. Тогда Лизе было пять и ее родителям, постоянно занятым на работе, нужно было с кем-то оставлять не в меру непоседливую дочку.
Нина в семью Полянцевых попала случайно. Она здорово выручила Анну в тот момент, когда молодую женщину попытались обокрасть борсеточники. Увидев, что владелицу дорогой «Мазды» отвлекает разговором некий тип южной наружности, тогда как другой в этот момент, открыв заднюю дверцу, собирается что-то оттуда вытащить, Нина, не раздумывая, грохнула его по голове своей сумкой, в которой лежали только что купленные продукты. Вор с испуганным воплем тут же ринулся наутек. Его напарник, поняв, что «скок» сорвался, тоже поспешил исчезнуть в толпе, а мама Аня, узнав, что выручившая ее провинциалка ищет работу, предложила ей стать няней.
Нина для их семьи оказалась сущей находкой. Няня Нина стала для Лизы вторым человеком после мамы, а когда та погибла, помогла девочке пережить это горе. Только после смерти мамы Ани Лиза узнала грустную тайну няни Нины. Оказалось, что та три года отсидела в самой настоящей тюрьме. Причем за убийство. Спасая своего малолетнего сына от озверелого соседа-алкоголика, который невесть за что начал душить шестилетнего малыша, она запустила в его голову мерзлым поленом, которое угодило отморозку прямо в висок.
«Самый гуманный и справедливый», опираясь на постулат «неотвратимости наказания», который в отношении законченных отморозков почему-то всегда действует смягчительно, а в отношении невиновных ужесточительно, принял во внимание точку зрения «ока государева», требовавшего пять лет тюрьмы, и снизошел до трех. И напрасно во все инстанции три года подряд шли коллективные письма из деревни Перепелка, где люди кровью готовы были подписаться под заверениями в добропорядочности мокрушницы Нины. Как выяснилось позже, сбрендившй алкаш доводился дядей одному из судейских, и поэтому Нина, несмотря ни на какие ходатайства, отбыла тюремный срок «от звонка до звонка». Вернувшись домой, она поняла, что на местные нищенские заработки сына ей не поднять, и поэтому отправилась в Москву…
О том, что Нина отбывала срок, Лиза узнала случайно. Застав ее как-то за переодеванием, она увидела вытатуированную у нее на плече розу, опутанную колючей проволокой. Попросив девочку ничего не говорить отцу, Нина рассказала, откуда у нее такое странное «тату». Как всякий ребенок, Лиза проявила настырное любопытство и уговорила няню Нину не только рассказать ей о своей жизни в заключении, но и научить карточным играм. Пройдя за три года настоящие тюремные университеты, Нина в совершенстве овладела самыми разными способами мухлежа, которые и передала не в меру способной ученице. Кто бы знал, что однажды это тюремное искусство поможет той избежать боли, унижения и смерти?
– А твой папа к Нине как относится? – взглянув через зеркало на девочку, сидевшую на заднем сиденье машины, поинтересовался Гуров.
Та, помолчав некоторое время, не очень охотно произнесла:
– Я поняла, что вы хотите спросить. Нет, они не спят вместе. Она очень правильная женщина. И еще, если бы она с ним спала, он мог бы увидеть ее татуировку и сразу догадаться, что няня Нина мотала срок. А она очень не хотела, чтобы он это знал.
Слушая Лизу, Стас конфузливо крякнул – подобные суждения из уст восьмилетней собеседницы звучали как-то уж очень эпатажно. Они коротко переглянулись с Гуровым, как бы безмолвно отметив: эта кроха далеко пойдет! А девочка, как видно войдя во вкус своих философствований, продолжала:
– Я няне Нине говорила, что, раз уж моя мама умерла, теперь ты поженись с моим папой и будешь мне мамой Ниной. Но она сказала, что бывшая зэчка моему папе не пара. А он с этой зимы дружит с тетей Ритой. Она красивая, но мне не нравится. Когда к нам приходит и здоровкается со мной за руку, то как будто рыбу мороженую сует…
Не выдержав, Крячко зажал рот и громко фыркнул. Лиза строго взглянула на него и авторитетно добавила:
– И ничего смешного! Наша соседка Валентина Алексеевна, она старенькая такая, тетю Риту только раз увидела, так сразу и сказала: «И где только твой папа такую стерву откопал? Ане покойной в подметки не годится!» Баба Валя людей насквозь видит. Няню Нину к себе на чай сразу позвала, а тетю Риту в упор не видит.
– Боже мой! Как рано сейчас взрослеют дети! – смеясь, сокрушенно вздохнул Станислав. – Да, как говорится, устами младенца глаголет истина. Жаль только, что лексикончик слишком уж дворовый. А вообще-то ты молодец, в жизни не пропадешь! – Оглянувшись, он подмигнул невозмутимо восседающей на сиденье девочке, по виду которой никак нельзя было сказать, что это недавняя узница.
…Игорь Полянцев, осунувшийся, с черными кругами под глазами, едва увидев Лизу, опрометью кинувшись к дочери, прижал ее к себе. Судя по всему, он уже потерял надежду увидеть ее живой и невредимой. Следом за ним из подъезда элитной высотки, повторяя на ходу: «Ой, Лиза! Ой, девочка моя!..» – выбежала молодая женщина с несколько полноватой фигурой, но весьма приятной наружности.