Гузла
Шрифт:
Кто не видел, как быстрым полетом проносится в небе звезда, освещая вдалеке землю? Но огненный блеск метеора гаснет мгновенно в ночи, и еще темнее сгущается мрак — так исчезло и видение короля Стефана-Фомы.
Ощупью добрался он до церковных врат. Воздух был чист, и луна серебрила крыши. Было тихо, и король мог подумать: в Ключе все спокойно и мирно. Но упала перед ним бомба [39] , пущенная басурманом, и неверные пошли на приступ.
39
Магланович видел бомбы и мортиры, но не знал, что эти орудия разрушения были изобретены уже после смерти Мухаммеда II. (Прим. автора.)
Когда Параскева меня бросила и сидел я, печальный и без единого гроша, лукавый далматинец пришел ко мне в горы и молвил: «Поехал бы ты в этот большой город, стоящий на водах. Там цехины валяются, что камни у вас в горах.
В шелк и золото одевают там солдат, жизнь у них — сплошная радость и веселье. Заработаешь в Венеции денег и вернешься к себе на родину с золотыми галунами на куртке да с ханджаром [41] в серебряных подвесках.
40
Венецианская республика содержала наемное войско, так называемое славонское. Эти отряды, презираемые в Венеции, как и все, относящееся к военному делу, состояли из морлаков, далматинцев и албанцев. Сюжет этой баллады — видимо, история молодого морлака, страдающего от несчастной любви и завербованного в минуту отчаяния.
Песня принадлежит к числу весьма древних, судя по ряду выражений, в настоящее время вышедших из употребления, смысл которых могут растолковать лишь немногие старики. Впрочем, для гузлара самое обычное дело — петь слова, которых он не в состоянии объяснить. Они в юности заучивают наизусть то, что пели их отцы, и повторяют, как попугаи, заученное. К сожалению, сейчас можно очень редко встретить иллирийских поэтов, которые никого не копируют и стараются сохранить прекрасный язык, с каждым днем все более выходящий из употребления. (Прим. автора.)
...так называемое славонское. — Славонией назвалась область, населенная по преимуществу хорватами и расположенная на севере современной Югословии, между Боснией и венгерской границей.
41
Большой нож, который заменяет кинжал. (Прим. автора.)
Тогда, Димитрий, любая девушка позовет тебя к своему окошку и любая бросит тебе цветы, когда ты настроишь свою гузлу. Садись на корабль, поверь мне, поезжай в великий город — там уж верно разбогатеешь!»
Я ему, пустоголовый, поверил и вот живу на этом каменном корабле. Только здесь мне нечем дышать, и хлеб для меня, словно яд. Не могу я идти, куда желаю, не могу делать того, что хочу. Живу, как собака на привязи.
На родном языке заговорю я — женщины надо мной смеются. Земляки мои — горцы — разучились говорить по-нашему, позабыли старые обычаи; гибну я, засыхаю, словно дерево, пересаженное летом.
Когда я встречал кого в наших горах, говорил он, бывало, с поклоном и улыбкой: «Да поможет тебе бог, сын Алексы!» Здесь же нет мне ни от кого привета, и живу я, словно муравей, занесенный ветром на середину огромного озера.
Погребальная песня [42]
42
Песню эту сочинил Магланович для похорон гайдука или какого-нибудь родственника, повздорившего с правосудием и убитого пандурами. (Прим. автора.)
Прощай, прощай, добрый путь! Нынче ночью — полнолуние, дорогу хорошо видно. Добрый путь!
Лучше пуля, чем лихорадка. Вольным ты жил, вольным и умер. Сын твой Иво отомстил за тебя; пятеро пали от его руки.
Гнали мы их от Чаплиссы до самой равнины. Ни один не смог оглянуться, чтоб еще раз увидеть нас.
Прощай, прощай, добрый путь! Нынче ночью — полнолуние. Дорогу хорошо видно. Добрый путь!
Передай моему отцу, что я в добром здоровье [43] и рана давно не болит. Елена, моя жена, родила мальчика.
Я его назвал Владин, по имени деда. Когда он вырастет, я научу его стрелять из ружья, научу быть храбрецом.
Старшую дочь мою умыкнул Хрузич. Носит она под сердцем уже шестой месяц. Надеюсь, дочка мне родит красивого сильного внука [44] .
43
Родные и друзья умершего дают ему поручения в загробный мир. (Прим. автора.)
44
Отец никогда не сердится на того, кто умыкает его дочь, если, конечно, не было насилия (см. прим. к Возлюбленной Данизича). (Прим. автора.)
Тварк оставил родину, ушел в море. Нет от него известий; может, повстречаешь его там, куда ты уходишь.
Сабля твоя с тобою, трубка набита табаком, на тебе плащ из козьей шерсти [45] . Что еще нужно в долгий путь туда, где не страшны ни холод, ни голод?
Прощай, прощай, добрый путь! Нынче ночью — полнолуние, дорогу хорошо видно. Добрый путь!
Господарь Меркурий
45
Гайдука погребают с его оружием, трубкой и в одежде, которая была на нем в момент смерти. (Прим. автора.)
По земле нашей ходят басурманы, похищают женщин и детей. Детей сажают они в седла перед собой, а женщин усаживают сзади, держа в зубах пальцы этих несчастных [46] .
Господарь Меркурий поднял свой стяг. С ним трое его племянников и тринадцать двоюродных братьев. Все они увешаны блестящим оружием, а поверх одежды у них святой крест и ладанка от злосчастья [47] .
46
Этим варварским способом увода пленных особенно часто пользуются арнауты во время своих внезапных набегов. При малейшем крике своей жертвы они откусывают ей палец. Судя по этой подробности и ряду других в том же роде, я полагаю, что автор баллады имеет в виду одну из войн, которые велись древними королями Боснии против мусульман. (Прим. автора.)
47
Большей частью это полоски бумаги с евангельскими текстами, перемешанными с какими-то непонятными письменами, в футлярчиках красной кожи. Морлаки глубоко верят в силу этих талисманов, которые у них называются запись. (Прим. автора.)
Когда господарь Меркурий уже сидел на коне, он сказал жене своей Ефимии, державшей его узду: «Вот, возьми янтарные четки. Если ты сохранишь мне верность, с ними ничего не случится, а если изменишь, нитка разорвется, и янтарные зерна рассыплются» [48] .
Он уехал, и никто не имел от него вестей; и жена со страхом думала: он убит, арнауты [49] взяли его в плен и увели в свою землю. Но к концу третьего месяца вернулся Спиридон Пьетрович.
48
На каждом шагу видишь все доказательства презрения, которое иллирийцы питают к своим женам. (Прим. автора.)
49
Арнауты. — Так турки называли албанцев.
Одежда его в лохмотьях и запачкана кровью. Бьет он себя в грудь кулаками и говорит: «Брат мой двоюродный пал. Басурманы захватили нас врасплох и убили твоего мужа. Я видел, как арнаут отрубил ему голову, а сам я лишь с большим трудом спасся».
Криком закричала Ефимия, повалилась на землю, стала рвать на себе одежду. Но Спиридон сказал ей: «Зачем тебе так убиваться? Разве не осталось в нашей стране добрых людей?» Поднял ее, подлый, и утешил.