Гузла
Шрифт:
О сглазе
На Ближнем Востоке, и особенно в Далмации, распространена вера в то, что некоторые люди обладают способностью наводить порчу своим взглядом. Влияние, которое дурной глаз может оказать на человека, очень велико. Если такой человек проигрывает в карты или спотыкается о придорожный камень, это еще пустяки; бывает, что несчастный, которого сглазили, теряет сознание, заболевает и в скором времени умирает от истощения сил. Мне пришлось дважды видеть жертву сглаза. В долине Книна к молодой девушке подходит один из тамошних жителей, чтобы спросить у нее дорогу. Она смотрит на него, издает ужасный крик и падает без чувств. Незнакомец убегает. Я находился неподалеку и, решив сперва, что он убил девушку, бросился со своим
Другой раз, в селении Погощами, я видел, как молодой человек, лет двадцати пяти, побледнел и упал на землю от страха при виде старого гайдука, который смотрел на него. Мне сказали, что он находится под влиянием сглаза, но что гайдук не виноват: дурной глаз у него от природы, и он сам удручен тем, что обладает такой зловредной силой. Я пожелал сам проделать опыт: заговорил с гайдуком и попросил его смотреть на меня некоторое время. Но он решительно отказывался и был, по всей видимости, так огорчен моей просьбой, что мне пришлось отказаться от опыта. У этого человека была отталкивающая внешность, глаза огромные и выпученные. Обычно он старался не поднимать их, но если по рассеянности ему случалось пристально взглянуть на кого-либо, он, как меня уверяли, уже не мог отвести взгляда, пока его жертва не падала. Потерявший сознание молодой человек столь же пристально смотрел на него, отвратительно вытаращив глаза и выказывая все признаки сильнейшего страха.
Слышал я раньше о людях, у которых было по два зрачка в каждом глазу, и вот они-то, по мнению кумушек, рассказавших мне эту сказку, были опаснее всего.
Предохранить себя от сглаза можно разными способами, но почти все они недостаточно надежны. Кто носит на себе рога животных, кто куски коралла, направляя их в сторону того, у кого предполагается дурной глаз.
Говорят также, что в тот момент, когда вы замечаете, что на вас устремлен дурной глаз, надо дотронуться до железа или швырнуть несколько зерен кофе в голову того, кто на вас смотрит. Иногда можно разрушить злые чары, выстрелив в воздух из пистолета. Часто морлаки пользуются еще более верным средством: они целят из пистолета прямо в предполагаемого колдуна.
Другой способ сглаза состоит в расточении похвал человеку или предмету. Не все обладают этой опасной способностью и не всегда применяют ее по своей воле.
Нет человека, путешествовавшего по Далмации или Боснии, который не оказался бы в таком положении, как и я. В одном селении на реке Требиньице (название я позабыл) я увидел красивого мальчика, игравшего на траве перед домом. Я приласкал его и наговорил приятных вещей его матери, которая на меня смотрела. Мои похвалы ей, по-видимому, не очень понравились, и она весьма серьезно попросила меня плюнуть в лоб ее ребенку. Я еще не знал, что этим способом можно разрушить злые чары от чрезмерных похвал, и потому, крайне удивленный этой просьбой, упорно отказывался; тогда мать позвала своего мужа, чтобы он, приставив мне пистолет к горлу, вынудил меня это сделать. Тут вмешался мой проводник, молодой гайдук. «Сударь! — сказал он. — Я всегда считал вас человеком добрым и порядочным. Почему же вы отказываетесь снять порчу, которую, я уверен, вы навели, совсем того не желая?» Тогда я понял причину упорных просьб матери и немедленно удовлетворил ее желание.
Словом, для понимания нижеследующей баллады и ряда других надо представить себе, что иные люди наводят порчу взглядом, иные — словами и что эта пагубная способность передается от отца к сыну; наконец, следует поверить тому, что зачарованные таким образом люди, в особенности дети и женщины, чахнут и очень быстро умирают.
Максим и Зоя [68]
68
Эта баллада может дать представление о современных вкусах. В ней имеются элементы жеманства, примешивающиеся к простоте старинных иллирийских песен Маглановича. Может быть, надо принять во внимание также и чрезвычайную склонность морлаков ко всему чудесному. (Прим. автора.)
О Максим Дубан, о Зоя, дочь Елавича! Да воздаст вам богородица за вашу любовь! Да возрадуетесь вы на небесах!
Солнце закатилось в море, и воевода заснул. Сладостный звон гузлы раздается под окнами Зои, старшей дочери Елавича.
Встает прекрасная Зоя, бежит на цыпочках к окошку, открывает его и видит: статный юноша сидит на земле и, вздыхая, играет о любви своей на гузле.
Всего милее ему самые черные ночи. А при полной луне он прячется и тени, и только Зоино око может узнать его под черной овчиной.
Кто же этот юноша с таким сладким голосом? Кто может сказать? Говорит он по-нашему, хотя прибыл издалека; и никому он не ведом, одна только Зоя знает его имя.
Но лица его не видала даже сама Зоя: на заре он берет ружье, вскидывает на плечо и уходит далеко в леса на охоту за диким зверем.
И всегда он оттуда приносит рога горного козленка и говорит Зое: «Носи эти рожки, и пускай дева Мария охранит тебя от сглаза».
Голова его обернута шалью, словно он арнаут [69] . И заблудившийся путник, встречавший его в лесу, никогда не видел его лица под складками золотистой кисеи.
Но однажды ночью Зоя сказала: «Подойди, я хочу тебя коснуться». Провела она по его лицу белой рукою, а затем дотронулась до своего лица. И тотчас же поняла: красивей лица его нет.
И сказала тогда Зоя: «Наши парни мне надоели. Все они ходят за мною, но люблю я одного тебя. Приходи завтра в полдень, когда все они будут у обедни.
69
Зимой арнауты обертывают себе уши, щеки и большую часть лба натянутым на голову башлыком, концы которого завязываются под подбородком. (Прим. автора.)
Сяду я на твоего коня, примощусь у тебя за спиной, ты увезешь меня к себе, чтобы там назвать своей женой: уж давно ношу я опанки, пора мне обуться в вышитые туфли» [70] .
Молодой гузлар вздохнул и молвил: «Чего ты у меня просишь? Днем мне нельзя тебя видеть. Но спустись ко мне этой же ночью, я увезу тебя в прекрасную Книнскую долину; там и станем мы мужем и женою».
70
Намек на обычай, предписывающий девушкам носить этот грубый род обуви до замужества. После свадьбы они могут носить туфли (пашмаки), как турецкие женщины. (Прим. автора.)
Но она ему возразила: «Нет, увези меня завтра. Я хочу забрать свои наряды, а ключ от сундука у отца. Завтра я достану ключ и тогда поеду с тобой».
Вздохнул он еще раз и промолвил: «Пусть будет так, как ты хочешь». Потом он поцеловал ее; но тут запели петухи, небо порозовело, и чужеземец удалился.
А когда наступил полдень, он подъехал к дому воеводы на скакуне, белом как молоко. За седлом была привязана бархатная подушка, чтоб удобнее было красавице Зое.