Гвардеец
Шрифт:
А вот еще вопрос… Как вообще оценить нынешний сон по причинно-следственной связи? Что он означает? Убийство последует на коронации? Или – из-за стремления к коронации? То есть попросту говоря в результате того, что Осетр взял и принял предложение Деда!
А еще Осетра по-прежнему продолжало удивлять собственное довольно спокойное отношение к открывшейся правде. Вроде бы радости должны быть полные штаны, вроде бы прыгать надо от восторга наследнику росского престола… Но нет – и штаны пусты, и наследник не прыгает!
В конце завтрака, когда он взялся за кофе, к столу подошел Модест Силантьевич, импресарио гладиаторов.
– Ну как парень, не решился?
«Эх, дядя! – подумал Осетр. – Знал бы ты, кого в артисты зазываешь! Бежал бы отсюда как черт от ладана!»
А вот интересно, что будет чувствовать импресарио, если Осетр и в самом деле займет трон? Небось, для рекламы использует сей случай! На этой арене бился будущий государь-император Росской империи Остромир… какой по счету, кстати, интересно?
– Нет, – сказал он. – У меня появились проблемы, из-за которых я никак не могу гладиаторствовать. Так что извините, уважаемый, но… – Он развел руками и снова взялся за чашку с кофе.
– Ну на нет и суда нет, – объявил Модест Силантьич беззаботно, но за этой беззаботностью сквозило явное сожаление.
Раскланялись, и импресарио скрылся.
Взгляды чужих глаз по-прежнему ощущались.
После завтрака Осетр спустился вниз, решив прогуляться по пляжу. Ему казалось, что больше такой возможности у него уже не будет. А ведь тут они гуляли с Яной, совсем недавно гуляли, песок еще помнил прикосновение ее изящных ножек… А вот там, наверное, ее схватили, скрутили, засунули в рот кляп и затолкали в приземлившийся на мгновение глайдер…
Потом, сопровождаемый чужими взглядами, он вошел в лифт и отправился на этаж, где обитался Дед. Как ни странно, чужие взгляды ощущались и здесь, в замкнутом пространстве.
Кстати, а не могли эти сны оказаться наведенными? Для того чтобы увидеть наведенный сон, требуется грёзогенератор. И принципиально в такой версии нет ничего невозможного. Правда, непонятно, кому могло понадобиться наведение такого сна. Уж заговорщики-то, наоборот, устроили бы своему избраннику сон, полный счастливых моментов правления, побед над смертельными врагами, восторженных воплей обожающей толпы и прочих моментов, сопровождающих правление удачливого властителя.
Возле Дедова номера никого не наблюдалось. И ощущение чужих взглядов тут пропало.
Осетр постучал, получил разрешение войти и просочился в номер. Там был только уже знакомый денщик.
Поприветствовали друг друга, отдав честь.
Потом из кабинета вышел вчерашний капитан.
– Ага, лейтенант Приданников! Вот и вы!
Обменялись рукопожатием.
– Проходите, полковник ждет вас.
Осетр проследовал в апартаменты Деда.
Тот привычно сидел за столом и рассматривал какую-то картинку на видеопласте. Увидев Осетра, он дематериализовал видеопласт и удовлетворенно потер руки. Этакий торговец, которому только что удалось осуществить чрезвычайно удачную сделку…
– Заходи, лейтенант! Садись!
Осетр сел на знакомый диван.
– Зачем вокруг тебя импресарио гладиаторов крутится?
– Так в гладиаторы и зовет.
– А ты?
Осетр усмехнулся:
– А я артачусь. Цену набиваю.
– Правильно. Когда в нас кто-то заинтересован, надо добиваться максимальной оплаты своего труда. Если собираешься продаваться, лучше делать это за максимальную цену. – Он усмехнулся и вновь стал серьезен. – Ну и как? Ты принял решение?
– Я ведь правильно понимаю, – ответил вопросом Осетр, – что если решение окажется не устраивающим вас, за мою жизнь не дадут и ломаного гроша?
– Разумеется, правильно. – Дед встал и прошелся про номеру. – Это несложно. Лейтенант Приданников свернул на кривую дорожку, решил использовать то, чему его учили, в целях личной наживы и, проводя на Дивноморье отпуск, предоставленный ему за отличное исполнение первого в своей жизни боевого задания, опустился до лавров гладиатора. Первый бой он провел прекрасно, получил официальный гладиаторский псевдоним. Был Остромир Приданников – стал гладиатор Ирбис. Секретный позывной в качестве псевдонима использовал, оболтус! Не захотел быть каким-нибудь Бешеным Медведем или Кинг-Конгом! А в следующий раз согласился на так называемую финишную схватку, денег срубить побольше захотелось… Ну и нарвался на того, кто хоть и не был «росомахой», зато оказался профессионалом-поединщиком. А тут еще реаниматор дал сбой. Был Приданников – и нет его, несчастный случай на производстве. – Дед усмехнулся. – Вот так будет доложено по инстанциям, вот так будет сообщено средствам массовой информации. Из тех же, кто знал, что Остромир Приданников является незаконнорожденным сыном Его императорского величества Владислава, остался один я. Так что все концы окажутся обрублены. И никто никогда не вспомнит бедного Осетра с планеты Медвежий Брод.
Несмотря на усмешку, он говорил совершенно серьезно – так с кандидатом в государи-императоры попросту не шутят. Но насчет собственной исключительности наверняка врал: не может таким знанием обладать один-единственный человек…
– Можно я еще чуть-чуть подумаю?
– Разумеется. – Дед снял с руки браслет и положил на стол. – Пять минут.
Осетр откинулся в кресле и прикрыл глаза.
«Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики», – мысленно сказал он самому себе.
Он не стал открывать глаз – он и так видел эту туманную фигуру, которая в реальности носила имя Всеволода Андреевича Засекина-Сонцева. Что ж, Дед не был уверен даже в собственной стойкости – в голове его присутствовала та же угольно-черная полоска, что и у Небежинского с няней Аней, только гораздо более обширная.
Однако обширность ей не помогла.
«Рука» Осетра протянулась к ней, ухватила двумя пальцами – будто клещами – и сжала в кулаке. Пойманный жук ментального блока потыкался в разные стороны, но Осетр был теперь сильнее, чем при допросе Анны Морозенковой. И на порядок сильнее, чем при допросе Ивана Небежинского.
«Как быстро растут мои новые способности! – подумал он. – Не может быть, чтобы это происходило беспричинно. Это Судьба!»
Дед следил, как на браслете отсчитываются секунды отведенных пяти минут. Нет, Осетр не читал его мысли, он просто чувствовал Дедовы эмоции. Прежде всего тщательно скрываемое нетерпение… И это тоже было новым в его душе и возможностях.
«А что если?.. – подумал он. – Чем черт не шутит!»
В его правой руке копошился «жук», и он протянул к туманной голове Деда левую. Вытягиваясь, рука росла, набухала, увеличивалась. И вот уже исполинская лапа обтекла туманную фигурку и, в свою очередь, зажала ее в гигантский кулак.