Гвардия тревоги
Шрифт:
Глава 9
Берт
Встретить Кирилла Савенко одного, без Антона и прочих, оказалось достаточно трудно. Дима думал даже о том, чтобы подстеречь его на пути к голубятне, но попросту испугался оказаться одному на крыше. Следить и звать из окна — как-то уж совсем по-дурацки. На обдумывание и подгонку ситуации ушло два дня. Дальше тянуть было нельзя: скоро начинались каникулы.
Кирилл стоял у большого окна в рекреации и говорил по мобильному телефону. Уроки уже закончились. Антона и остальных не видно. Дима подошел поближе и помахал рукой, привлекая внимание Кирилла. Потом остановился поодаль, прислонившись
— Хорошо, допустим, я все понял, — сказал Дима. — Вы — команда. А кто Тимур? Ты?
— Нет, конечно! — засмеялся Кирилл. — Куда мне!
— А кто?
— Вообще-то можно сказать, что Тимура нету совсем. Новые технологии, — Кирилл продолжал улыбаться. — Но зачем тебе? Ты же — сам по себе.
— А если нет? — спросил Дима.
— Тогда — надо думать, — помедлив, ответил Кирилл.
Смысл этого ответа был Диме хорошо известен. Отец, Михаил Дмитриевич, никогда не говорил сыну «нет». Либо сразу соглашался, и тогда на него вполне можно было рассчитывать, либо говорил «надо подумать». В этом случае возвращаться к разговору было бессмысленно. Ничего, кроме «я еще думаю», услышать нельзя. Так что слова Кирилла Дима воспринял как вежливый отказ. «Проигрывать тоже надо уметь» — одна из семейных заповедей Дмитриевских. «Спасибо, что уделил время», — Дима спокойно кивнул и пошел по коридору.
— Эй, Дима! — окликнул Кирилл, но Дима даже не обернулся. Что, собственно, Кирилл может сказать ему еще? И зачем множить неловкости?
Яйцеголовый сидел за вторым автоматом справа от входа. Тимка заметил его сразу, как вошел, но сделал вид, что не обратил внимания. Поискал взглядом Квадрата — нигде нет. Удивился. Что-то случилось? Тогда Яйцеголовый нашел бы возможность предупредить, в конце концов, подождал бы на улице или в соседнем кафе у окна. Что же тогда? Ни в какие совпадения Тимка не верил, но тут не шашки — пусть первый ход делают другие. Он заплатил за вход смотрящему и работал как обычно. В этом зале завсегдатаи его уже знали, и за полчаса он сбыл три дозы «скорости» и два пузырька с «минералкой». Наконец Яйцеголовому надоело изображать азарт, он слез с высокого табурета и подошел к Тимке.
— Привет, Сатирик. Как делишки?
— И тебе здравствуй, — осклабился Тимка. — Делишки идут. Пока жаловаться не на что.
— Да уж вижу — ловкий ты пацан, не зря, видать, хвалился… Далеко пойдешь.
Тимка усмехнулся. На лесть попадаются все — и дураки, и умные. Тимка не попадется. Борька-дебил вот на том и погорел, хвастался все младшему: «Меня там все уважают! Со мной считаются! Я — крутой!» — и что? Коли голова на плечах, разбирать надо — кто льстит и зачем.
— Разговор есть.
— О чем это? — притворно удивился Тимка. — У меня пока вроде всего в достатке. Через недельку вот расторгуюсь, тогда и…
— Не об том, — досадливо прервал его Яйцеголовый. — Серьезные люди потолковать с тобой хотят.
— Серьезные люди?! С сосунком вроде меня?! — ахнул Тимка. — Чего бы это, скажи, а? — мальчик снизу вверх заглянул Яйцеголовому в лицо. Тот отвел глаза, но Тимка успел понять: не знает.
— Там узнаешь. Пошли, — буркнул Яйцеголовый.
«Серьезные люди» расположились не слишком далеко от зала с игровыми автоматами — в кафе «Бриз». Всего их было трое, но двое (вполне приличного вида, только глаза мертвые) все время молчали, и разговаривал с Тимкой один — долговязый, извилистый, с кожей бледно-зеленого цвета, как у недозрелого лимона. Тимка сразу признал в нем потребителя «снега» и насторожился еще больше. Яйцеголовый сразу ушел.
Переговоры получились не сказать чтобы длинные и напоминали раздачу приказов.
Один из приличных заговорил в самом конце, да и то обращаясь не к Тимке — к напарнику:
— Черт знает, почему здесь вокруг и кругом одни дети. Может быть, потому, что они еще ничего не знают и ничего не боятся? И для них смерть, как и жизнь, — всего лишь приключение?
— Тима, но ты же понимаешь, — тут же вкрадчиво подхватил мысль босса Извилистый. — Есть же еще твои родители, брат, собачка, в конце концов. Ты же не хочешь, конечно, чтобы с ними что-то случилось… нехорошее…
Тимка молчал. Взгляд его медленно скользил по фигуре Извилистого, выписывая замысловатые узоры. Когда-то давно, в первом или втором классе, отец подарил ему прибор для выжигания. Тимка тогда целый месяц собирал на помойке фанерки, переводил на них рисунки с открыток и выжигал грибочки, цветочки, котят и прочую дребедень. Потом Борька взял прибор для каких-то своих целей и сломал его. Тимка и сейчас помнил раскаленную докрасна иголочку прибора и едкий запах горелой фанеры. Он знал: если что-то хорошо представить себе…
— Пацан, ты что… Чего ты?! Да я это так сказал, ну всем же все понятно…
Бесцветная улыбка повисла на Тимкином лице, как белье на веревке.
— Что ж, до свидания — всей честной компании, — Тимка шутовски раскланялся.
— Что делать, придется для начала сыграть по их правилам… — вздохнул ему вслед один из приличных. — Хотя мальчишка, тут ты прав, Константин, — жутко противный. И явный дегенерат к тому же…
Завернув в подворотню, Тимка вынул из кармана новенький мобильный телефон, с удовольствием еще раз рассмотрел его, поиграл мелодиями звонка. Потом вздохнул, потыкал пальцами в кнопки, поднес к уху.
— Таю пзовить, пжалста, — глотая звуки, попросил он.
Когда на том конце ответили, Тимка оглянулся по сторонам и негромко сказал:
— Коровина, это Игнатьев. Есть тема… Не, к тебе не пойду. Ты сейчас можешь? Тогда выходи к Овсянниковскому саду. Знаешь? Иди по главной дорожке. Я к тебе подойду. Все, пока.
— Ты куда? — спросила тетя Зина, которая несла из кладовки гладильную доску и наткнулась на одевающуюся в коридоре Таю.
— Меня Игнатьев на свидание пригласил, — честно, с большой долей недоумения ответила Тая. — Прямо сейчас, в Овсянниковском саду.
— Игнатьев? Это тот, который с шарфом и про пудру сказал? — припомнила тетя Зина. — Вот видишь, я опять права — он и вправду к тебе неровно дышит.
Тая довольно улыбнулась (слова тетки были ей приятны), но отрицательно помотала головой:
— Нет, теть Зин, тут все же что-то другое, наверное…
— Поживем — увидим, — пожала плечами тетя Зина.
Несколько старых, этажей в пять, тополей росли вдоль тихой улицы. Как будто в ущелье. Верхние, уже голые ветки тополей были так высоко, что Дима сам ничего и не увидел бы. Как и у большинства людей, не было у него такой привычки — ходить, подняв глаза к небу. Он вообще после дополнительных занятий по английскому в аптеку на Херсонской шел — покупать Александре Сергеевне валокордин. И не заметил бы ничего, если бы внизу, задрав головы, не стояли его одноклассники из 8 «А». Вместе с ними стояли две мамы с колясками, старушка с клюкой и еще несколько остановившихся по случаю прохожих.