Гвардия, в огонь!
Шрифт:
Впрочем, уже первого. Потому что от первого ничего не осталось.
– Тогда едем.
Илья в кабину уселся, на пассажирское сиденье. Ни Илья, ни водители не знали, что этим днём третья танковая группа Гота ворвалась в Минск с северо-запада, а вторая танковая группа Гудериана вошла в столицу Белоруссии с юга. Десятая армия Западного фронта РККА оставила Белосток и отходила с боями к Волковыску и Зельве. Немецкая 9-я армия, наступающая на Гродно, севернее Слонима соединилась с 11-й армией Клюге, двигавшейся от Бреста, и отрезала пути отхода 3-й и 10-й армиям РККА.
Двум автоколоннам с банковскими
Панику в населённых пунктах, среди военнослужащих, вносили действия полка «Бранденбург-800». Состоял он из диверсантов, свободно говорящих по-русски, как на родном, и одетых в форму бойцов и командиров Красной армии. Они резали проводную связь, убивали наших командиров, при встрече с красноармейцами кричали.
– Окружают! Танки!
Танков боялись, поскольку действенных способов вывести их из строя не было. Пушек, как и снарядов, остро не хватало – разбомблены были в большинстве своём в артиллерийских парках в первые дни войны. Противотанковые ружья ПТРД и ПТРС начали поступать в войска только осенью. И «коктейли Молотова», горючую смесь в бутылках, начали производить лишь в июле. Из-за безысходности делали связки гранат, усиливая мощь, бросали под гусеницы. Броню обычные гранаты не пробивали, но попробуй ещё добросить связку гранат под траки, когда танкисты всё пространство перед собой густо накрывали пулемётным огнём.
Илью здорово выручала трофейная карта, по ней он прокладывал маршрут. Одна беда – Лепель значился у обреза карты. По мере продвижения немцев на восток карты заменялись на другие, с более глубинными районами Советского Союза.
Илья подумал – придётся из-за карты рисковать, убить ещё кого-нибудь из офицерского или младшего командного состава, у рядовых карт не бывает, если только у разведчиков.
К исходу дня впереди показался город. Илья приказал водителю остановить машину. Следом остановился другой грузовик.
– Бойцы, взять оружие, охранять груз.
Водители взяли трёхлинейки, встали у машин. М-да, если наскочит противник, покрошат из пулемётов или автоматов вмиг. Автоматы, тот же ППД, был в войсках редкостью. Армейские генералы считали пистолеты-пулемёты оружием полицейским, смотрели презрительно, выпуск их был крайне мал. После финской войны отношение к оружию изменилось. Финны вооружали лыжные отряды автоматами «Суоми», проникали в наши ближние тылы, и потери от автоматного огня противника наши войска несли большие. Спохватились, а только оборудование быстро на выпуск автоматов не перестроишь, а требовались миллионы экземпляров и десятки, а то и сотни миллионов патронов к ним. А ещё один урок преподали «кукушки», как называли финских снайперов. Урок пошёл впрок, на заводах стали выбирать винтовки с кучным боем, оснащали их снайперскими прицелами. Опять узкое место – выпуск прицелов невозможно быстро нарастить, нет оборудования и специалистов.
Во многом из-за того, что в военном руководстве принимали решения такие, как маршал Будённый, бывший фельдфебель царской армии, не имевший военного образования, зато коммунист с классовым чутьём. Не понимали такие руководители роли танков, перспективного вооружения, полагали – конница будет царствовать на полях сражений.
Илья уже в сумерках приблизился к городу, полежал, понаблюдал. Со станции отправлялись в тыл эшелоны с эвакуируемыми людьми, станками предприятий. По улицам проезжали отечественные машины – «Эмки», полуторки, «ЗИСы». Значит, не занят ещё город. Вернувшись к грузовикам, сказал:
– Бойцы, немцев в городе нет. Можно ехать. Можно попробовать сейчас, а лучше утром. В темноте могут принять за противника, обстреляют.
Рисковать ценным грузом не захотели, решили ждать до утра. Обе машины с дороги загнали под деревья, на опушку. Спать устроились водители в кабинах, Илья в кузове, на ящиках, под брезентом. Жестковато, но не привыкать. Спал чутко, фактически дремал. Под утро рёв мотора. Илья вскочил, водители тоже выбрались из кабин. По звуку – танк, уж больно рёв мотора утробный, мощный, потом уже слышно стало лязганье гусениц. Сразу вопрос – наш или немецкий? Танк прогромыхал мимо грузовиков, метров через сто остановился.
– Бойцы, вы на охране. Я взгляну.
Илья, держа наготове автомат, побежал к танку. Мотор стальной крепости работал на холостых оборотах, Илья повёл носом – соляркой воняет. У немцев техники на тяжёлом топливе не было, уже хорошо. Но немцы могли захватить танк и ворваться в город на нём. Откинулся люк, смутно замаячила фигура танкиста. Шлем чёрный, комбинезон чёрный, да ещё темно. Видимо, танкист отдал команду по внутренней связи, мотор заглох. Тишина, только потрескивает выхлопная труба. Танкист выбрался из башни на корму, на моторное отделение. Окрик Ильи застал танкиста врасплох.
– Эй, руки вверх!
Танкист замер. Из танка да в темноте обзорность скверная. А после грохота двигателя и слух снижен, и для него окрик Ильи прозвучал как гром среди ясного неба. Танкист руки поднял.
– Да ты чего, браток? Свои мы, наши части ищем.
Из люка выглянул второй танкист.
– Старшина, что за разборки?
– Сам не пойму, вроде дозор.
– Старшина, ко мне! – приказал Илья. – Предъяви документы!
Приказывать старшине мог только вышестоящий по званию. Старшина спрыгнул с брони, подошёл, достал документы. Опа! Только сейчас Илья понял – допустил оплошность. Фонарика для подсветки нет. Какой толк был требовать документы?
– Кто такие?
– Отдельный батальон тяжёлых танков. Из-за Минска отходим.
– От Минска полторы сотни километров, – заметил Илья. – Сражаться надо, на фронте танков нет, а ты в тыл.
– А чем стрелять-то? Снарядов нет, горючки нет. На честном слове сюда дотянули. Сказали, в Лепеле на нефтебазе солярка есть, а на станции вагоны со снарядами.
Илья повертел документы старшины в руках, вернул.
– Старшина, вы хоть один танк фашистский подбили?
– Три! Если бы светло было, поглядел бы на броню. Весь лоб корпуса и башни в отметинах. Не берут нашу броню их танковые пушки. Таких бы машин побольше, остановили бы фрицев.