Гвианские робинзоны
Шрифт:
– Значит, это будет сюрприз.
– И я хотел бы как следует им насладиться.
Ожидание оказалось недолгим. Беглец и его спутники уходили еще дважды, всякий раз возвращаясь примерно в одно и то же время. Наконец, на третий день вечером, обитатели Кокосовой заводи едва смогли сдержать радость, услышав простые слова:
– Выходим завтра утром.
Расстояние было не особенно значительным, но дорога! Если вообще можно так назвать тропу, едва намеченную ударами мачете среди непроходимых зарослей самой разнородной зелени, ощетинившейся стеблями, срезанными наискосок на уровне коленей, и усеянной петлями корней, похожих на стремена, которые местные называют «собачьи уши». Эта изобретательная природная ловушка превосходным
Нельзя было забывать и о змеях. Поэтому Казимир шел впереди и что есть силы колотил по зарослям справа и слева длинной палкой, напоминающей метлу. За ним шел Николя с маленьким Шарлем на руках. Дальше следовала мадам Робен, опираясь на посох из пальмы кунана, за ней Робен, неся на своих могучих плечах Эжена и Эдмона, а за ним Анри, который шел самостоятельно, как взрослый мужчина. Замыкал процессию Ангоссо с ружьем на плече.
Тропа, проложенная по прямой, все время шла вверх, поднимаясь на высоту около трехсот метров. Хотя подъем был очень плавным, но идти от этого было не легче. Но как бы ни было невыносимо, никто не сказал ни слова, даже дети ни разу не пожаловались.
Наконец, после двухчасового марша с одной остановкой, небольшой отряд вышел на большую поляну на полпути к вершине холма, располагавшуюся на ровном уступе шириной более двухсот метров.
При виде большой хижины, которая кокетливо возвышалась прямо в середине открытого пространства, у мадам Робен вырвался радостный возглас. Дети позабыли об усталости и бросились к новому дому с криками восторга.
– Моя дорогая отважная жена, – с чувством произнес Робен чуть дрожащим от волнения голосом, – я тоже немного «делал» географию, когда был здесь. Я назвал это жилище «Добрая Матушка». Нравится тебе такое название?
– О, мой милый друг, как я счастлива, благодарю тебя!
– Ну что же, войдем под крышу «Доброй Матушки».
Трое мужчин сумели совершить настоящий подвиг. Справедливости ради стоит заметить, что бони оказался истинным мастером колониальной архитектуры, что пальцы бедного прокаженного еще обладали несравненным проворством, а инженера каторжные работы, увы, превратили в превосходного плотника. Так что эта хижина, построенная без единого гвоздя и паза, выглядела как настоящее чудо. Не менее пятнадцати метров в длину, пять в ширину и три с половиной в высоту. В легких стенах, сделанных из тонких плетней, не препятствующих доступу воздуха, но непроницаемых для дождя, устроили четыре окна и дверь.
Хижина была способна противостоять любому урагану, так как ее опорные столбы, образующие основу всей конструкции, представляли собой четыре мощных дерева, крепко и глубоко укоренившиеся в земле, но срубленные на уровне крыши. Эти стволы соединили четырьмя балками, связав их волокнами арумы и лианами ползучей бигнонии. Гвозди иногда не выдерживают, пазы могут треснуть, но эти неразрушимые лианы прочнее стальной проволоки.
Это прямоугольное сооружение было покрыто крышей из листьев пальмы ваи, настеленных на стропила из очень легкого трубного дерева, прикрепленных к балкам тем же манером. Мы уже упоминали о ваи, это очень красивая пальма с чрезвычайно коротким стволом, больше похожая на букет, чем на дерево. Ее листья перистые. Центральная жилка часто достигает четырех метров в длину, а листовые пластинки вырастают до пятидесяти-шестидесяти сантиметров и направлены в обе стороны, как бородки птичьего пера. Строитель, который хочет сделать крышу, сгибает лист точно пополам и переплетает жилки обеих сторон на манер соломенных покрытий, которые делают наши огородники, чтобы укрыть деревья от мороза. Теперь у него есть плоская плетенка четырех метров в длину и пятидесяти сантиметров в ширину, которую он укладывает на стропила и закрепляет, как и балки, с помощью волокон арумы. Сложенные и сплетенные таким образом листья, уложенные вроде черепицы внахлест друг на друга поперек стропил, составляют совершенно непромокаемую крышу, способную прослужить все пятнадцать лет, не подвластную ни ветру, ни солнцу, ни дождю. Листья, поначалу нежно-зеленые, со временем приобретают очень приятный желтый цвет, похожий на оттенок кукурузного початка.
Стропила выступали над каждой стеной дома примерно на два метра, сформировав широкую крытую галерею. Сама же хижина была разделена на три части. В одной устроили спальню для матери с детьми; средняя должна была служить общей столовой, здесь же повесили гамаки Робена и Николя. В третьей устроили склад, поручив его заботе Казимира.
Пол хижины, очищенный огнем, более не был прибежищем неприятных гостей, которые прежде привольно расселились здесь среди корней и трав. Место вокруг дома тоже расчистили, чтобы дать доступ воздуху и свету. Два великолепных дерева манго, два хлебных дерева и несколько калебасовых деревьев давали приятную тень, а за хижиной, позади площадки, отведенной для детских игр, как живая изгородь, протянулись густые заросли с торчащими шипами, но буквально усеянные крошечными гвианскими лимонами с коркой не толще ногтя.
Робен не без гордости продемонстрировал это прекрасное жилье вновь пришедшим. Дети и их мать сияли от счастья. У Николя же радость смешалась с изрядной долей удивления.
– Скажу вам, патрон, мы здесь устроимся, как настоящие послы.
– Умерьте ваш пыл, мой мальчик. У послов есть столы, кровати, другая мебель, кухонная утварь, посуда, а у нас нет ни тарелки, ни бутылки.
– И то правда, – ответил парижанин, слегка поостыв. – Мы будем спать на земле, есть руками, пить из листьев, свернутых в рожок. Это все, конечно, весело на какое-то время, но, между нами, я был бы не против поесть иногда из обычной посуды.
– У нас она будет, Николя, мы сами ее сделаем. Спокойствие, друг мой. Прежде всего я должен вам сказать, что у нас есть деревья, на которых растут целые посудные сервизы.
– Кому другому, патрон, я бы ответил: что за шутки? Но раз вы так утверждаете… К тому же я здесь уже всякого навидался.
– А увидите еще больше, мой дорогой. Что касается вашего желания поесть из тарелки, то его можно удовлетворить довольно быстро. Это, конечно, не будет столовое серебро, но в настоящий момент нам придется ограничиться тем, что есть. Видите это дерево, на котором растут большие зеленые плоды, похожие на тыквы?
– Я их с самого начала приметил, да еще подумал, что если бы крестьянину из басни на нос свалилась такая дуля, он бы не вернулся домой, полагая, что все, что ни делается, к лучшему.
– Тем лучше! Вот наши тарелки и блюда.
– Верно! Здесь их называют «куи», если я не ошибаюсь.
– Именно так. Приступим же к делу!
– Думаю, это не слишком сложно.
– Попробуйте. Но должен предупредить, что сначала у вас ничего не получится, если только вам не известны особенности производства.
– Увидим!
И славный юноша, не откладывая дело в долгий ящик, приподнялся на цыпочки и схватил обеими руками тыкву величиной с человеческую голову, висящую на ветке не толще держателя для пера, с виду готовой сломаться под ее тяжестью. Он вооружился ножом и попытался надрезать блестящую, словно отполированную, корку. Напрасный труд, лезвие лишь скользило по нему, едва царапая зеленую поверхность. Николя решил разделаться с плодом одним ударом и с силой вонзил в него нож, словно собирался нарезать дыню.