Гвиневера. Дитя северной весны
Шрифт:
Ответ был невыразительным и прямолинейным, возможно, потому, что человек пытался скрыть боль.
– А какой залог ты дашь мне, если я предоставлю тебе убежище? – Ответ отца был таким же прямым, и со стороны можно было подумать, что речь идет о приобретении коровы.
– Мою дочь Бригит, хорошую девочку, которая будет верно служить тебе, и моего племянника Кевина, сына Финна, моего брата и помощника. Дети являются первенцами и на родине имели доброе имя.
– Покажите их, – приказал король, и две женщины, которые явно незадолго до этого плакали, отделились от группы и подвели заложников к королю. Свет
Девочка была худой, высокой и рыжеволосой, рядом стоял смуглый хромой мальчик. Оба были гораздо старше, чем все мы ожидали, и среди собравшихся пробежал удивленный шумок.
– Он от рождения приволакивает ногу, – торопливо объяснил ирландец, – но очень смышлен и остр на язык, и его учил один из лучших сказочников Ирландии. Ты, вероятно, сможешь отдать его в ученики своему барду или в помощь писцу. Научить его писать не составит труда.
Мой отец громко не смеялся уже много месяцев, но мне показалось, что в его глазах мелькнул веселый огонек, когда человек предположил, что у нас есть писец. Если ни у кого в Регеде не возникало необходимости читать, не было и причины приглашать человека, умеющего писать.
Король в раздумье смотрел на женщин и детей, рассеянно поглаживая усы. Потом он кивнул и обратился к Ангусу.
– Где ты хочешь обосноваться? – спросил он, явно удовлетворенный заложниками.
– Это тебе решать, господин. Мы бы предпочли иметь собственную усадьбу; где расчистим землю и будем возделывать, поскольку не очень любим разводить овец. Мы доверяем тебе выбрать участок земли, который удовлетворит наши запросы.
– Очень хорошо, – ответил отец. – Если ты поплывешь на восток вдоль берегов этого залива, то найдешь хорошие земли около римской дороги, что ведет на юг. Я нарисую тебе карту и покажу, где высаживаться. А если ты предпочтешь добраться туда посуху, могу дать тебе лошадей и кое-какую упряжь.
Ирландец выглядел удивленным, очевидно, не ожидая такого доброжелательного приема.
Глаза отца искрились добродушием, и он продолжил:
– Но о таких подробностях мы позаботимся позже. Сейчас тебе надлежит узнать некоторые вещи, связанные с заложниками.
Он сделал знак, и дети подошли и встали по обе стороны от его стула. Девочка, закутанная в многоцветную шаль, стояла со спокойным достоинством, не отрывая глаз от земли. Но мальчик открыто рассматривал короля и окружавших его людей.
– Передавая своих прямых наследников, ты оказываешь мне особое доверие, – начал отец, и голос его отражал серьезность происходящего. – Пусть это свяжет нас взаимными обязательствами. Ты, со своей стороны, не будешь поднимать мятеж, нарушать мир или составлять заговор с целью измены. Я же, со своей стороны, обещаю рассматривать тебя и твоих родственников как свободных людей этой страны и буду наставлять и защищать твоих детей. Они станут членами моей семьи. С ними будут обращаться как с любыми другими моими подданными, внимательно и заботливо. Не стоит беспокоиться из-за того, – добавил он, обращаясь к их матерям, – что с ними обойдутся дурно или жестоко. Плох тот вождь, который не ценит уважение и честь, оказываемые ему, когда под его опеку отдают детей.
Темнота затянула промежутки между Камнями, и в темнеющем
– Ты согласен с этими условиями?
Мужчина молча кивнул, и мой отец заставил заложников взяться за руки, после чего их родственник положил свою руку поверх их ручонок. Король осторожно обхватил ладонями переплетенные пальцы их рук, произнеся:
– Клянешься ли ты жизнью своих детей, Ангус Из Ольстера, хранить мир в этом королевстве и добровольно признать меня, Лодегранса из Регеда, своим вождем и королем?
Большой рыжеволосый ирландец склонил голову, но ответил твердо:
– Клянусь!
Руки разжались, и отец устроился на стуле поудобней. Среди зрителей пробежал шумок, раздались вздохи, и где-то вдалеке послышалось слабое уханье совы.
Повернувшись к девочке, отец улыбнулся:
– Сколько тебе лет, Бригит-с-волосами-как-пламя?
Она не отрывала глаз от земли в течение всей церемонии, но сейчас подняла голову и ответила так же твердо, как и ее отец:
– На следующий Самхейн мне исполнится тринадцать.
– А сколько лет тебе, Кевин? Мальчик серьезно поклонился.
– Мне исполнилось двенадцать лет этой весной, господин. – Он уже говорил, как бард, и я предположила, что, когда его голос изменится, об искалеченной ноге и болезненном виде будет нетрудно забыть.
– Оба в том возрасте, чтобы подружиться с моей Гвиневерой, и, без сомнения, они поднимут ее настроение, как и мое, – сказал отец, снова оглядывая круг, потом медленно спросил: – Кто-нибудь против этой договоренности?
Возражений не последовало, и мой отец удовлетворенно кивнул.
– Значит, договорились, – проговорил он нараспев, ставя точку в этом деле и кивая ирландцу. – Тебе и твоим женщинам хотелось бы до завтра оставить детей у себя? Трудно расставаться без боли, даже зная, что они находятся в том же месте, что и вы, но уже под крылом другого человека.
Последовал поток признательности, а потом Кевина и Бригит окружили женщины, а отец объявил совет закрытым.
Дойдя до последней молитвы, он помолчал и высказал еще одну мысль:
– Мы благодарим тебя, о Бригита, за напоминание о том, что жизнь продолжается и мы должны пережить время скорби. Нить жизни всех людей изменяется, но продолжает виться, и только самые надменные считают, что заставили судьбу смириться. Эти дети уже достаточно взрослые, чтобы понять: их жизни навсегда переплелись с нашими. Но они не единственные, которых это касается; их присутствие дает новые силы, новый цвет двору Регеда, и мы, конечно, все станем богаче и счастливее благодаря им. Прими доброжелательно эту мысль, великая богиня, и будь благосклонна к нашему соглашению.
Его слова явились приятным завершением торжества, и я легла спать с новой радостью в душе, горя желанием поближе познакомиться с заложниками, несмотря на то, что они ирландцы.
10
БРИГИТ И КЕВИН
На следующее утро мы встали рано, чтобы сняться с лагеря и попрощаться с ирландскими семьями. Выполняя свои обещания, мой отец дал им лошадей и седла, а Ангус в ответ настоял на том, чтобы мы приняли в качестве подарка одну из его больших собак.