Х...евая книга
Шрифт:
Глеб подумал, что она будет для приличия отказываться, но девушке было не до приличий, она смешно взяла двумя руками стакашек и выпила, закашлялась, протянула стакашек обратно:
– Спасибо.
Это было ее первое слово.
– Еще?
– Нет, спасибо.
Еще два слова.
Глеб завинтил пробку, стряхнул последние капли из стакашка на резиновый коврик, убрал флягу и стаканчик, забросил сумку обратно и тронул машину.
Из холодного безнадежного ужаса девушка вдруг переместилась в спасительный рай - в тепло, уют, разливающийся по жилам ром.
И в музыку. Глеб ткнул пальцем в кассету и из черных колонок, врезанных в двери, пополз тягучий блюз.Этот переход от быстро надвигающейся и грозящей гибелью морозной ночи в роскошь спасения был слишком контрастен. "Сейчас ее разморит, и она уснет", - Глеб снизил приток теплого воздуха и чуть больше приоткрыл окно, включил ближний свет.
"Пока не уснула, нужно послушать ее версию," - Глеб убавил громкость и бросил:
– Рассказывай, пора.
– Что?
– Куда едешь? Как оказалась одна на дороге?
Девушка вздохнула:
– Еду в столицу. Билет на поезд не достала, а нужно было срочно ехать. Попался случайно этот хмырь, дальнобойщик на рефрижераторе. Он как раз в Москву ехал. Обещал взять. Я и поехала.
– Ты что, плечевая?
– Какая?
– не поняла девушка.
– Проехали... Дальше рассказывай.
– Целый день почти проехали. Даже пообедали там у него в кабине. А потом он начал приставать...
– Ну...
– Я отказалась. Он пригрозил выкинуть меня на мороз, если не соглашусь.
– Ну и...
– Ну и выкинул.
– Правильно сделал... Шучу-шучу. Долго мерзла?
– Около часа. Никто не подбирал.
Сзади показалась машина. Свет ее фар через зеркало слепяще ударил в глаза Глебу, и он перещелкнул зеркало на ночной режим.
– Правильно, что не подбирали. Может, ты подставная... А почему ты водителю-то не дала?
Девушка странно посмотрела на него.
– Перед поездкой он такие условия не ставил, иначе бы я не согласилась. Терпеть не могу...
– Трахаться?
– Нет. Хамов. Сволочь...
– ее кулачки непроизвольно сжались.
– Да. Неприятный человек, - согласился Глеб после некоторой паузы.
– Эту ночь на дороге ты бы не пережила. Можно считать, что тебе повезло, я как раз в Москву еду. Даст бог, завтра будем на месте. Или послезавтра. Зимой дольше. Летом за два дня долетаю. Летом дотемна, допоздна можно ехать. А зимой, - он взглянул на часы, - еще пяти нет, а уже глаз коли. Ехать неохота. Ночь, пора спать. Хочется растянуться в гостинице на койке. Куда спешить-то, в принципе... А почему ты без вещей? Почему без шапки?
Девушка тряхнула головой:
– Так получилось. Вещи и шапка остались у этого урода.
Глеб присвистнул:
– Ого. Да он тебя просто ограбил. Ограбление, покушение на изнасилование, оставление беспомощного человека в опасной ситуации. Целый букет. Просто бандит с большой дороги какой-то, а не водитель-дальнобойщик.
– Вы зря иронизируете. Мне было совсем не до смеха.
– Надо думать... А документы у тебя есть?
– А зачем вам?
– Примерно через час будет поворот направо и там, километров через пятнадцать, есть большой городок. В нем приятная гостиница. Я всегда там останавливаюсь, если зимой еду.
– Документы в сумке остались.
– Плохо. Не пропишут. Ну ничего, что-нибудь придумаем. А ты номер грузовика не запомнила?
– Нет.
– Ну и дура. Наверняка, и деньги в сумке были?
– Ага...
– Ну понятно...
В свете фар мелькнул транспарант с указанием расстояния до Москвы.
– Как тебя зовут-то?
– Инна. А вас?
– А меня Глеб. И давай на "ты", а то глупо получается: ты обращаешься ко мне во множественном числе, как будто меня тут двое по меньшей мере. А я один.
Некоторое время они молчали. Глеб размышлял о том, что судьба во второй раз в жизни подарила ему встречу с девушкой, носящей такое, все-таки довольно редкое имя. Он тут же вспомнил ту, первую Инну, и на сердце хмурой тучей надвинулось прошлое. Ее издевательский смех, тот наглый детина, отблеск уличного фонаря на лезвии финки, суд. Он все-таки любил ее, суку. Теперь он сам себе, тогдашнему, удивлялся. Придурок был, в голове - ветер.
Глеб тряхнул головой, отгоняя ненужную, прошлую, теперь уже чужую жизнь. Зачеркнули, проехали...
– А зачем в Москву едешь?
Инна не ответила. Глеб повернул голову. Девушка спала, откинув голову на подголовник, и глядя на нее, спящую, Глеб вдруг заметил, как она похожа на ту, первую Инну. И понял, почему остановил машину: подсознание сработало раньше. Только прическа у этой совсем другая.
Когда показался знакомый поворот, Глеб притормозил, включил сигнал поворота. Еще нет шести, пока припаркуется, пока устроятся в номер, считай семь. Еще успеют посидеть в ресторане.
У него было время подумать о попутчице. Надо развеять подозрения и кое-что выяснить. Он на секунду оторвал взгляд от дороги и еще раз взглянул на попутчицу: "Действительно, очень похожа". Он оторвал руку от баранки, включил повышающую передачу, но руку переместил не обратно на руль, а положил ее на колено Инны. Она не проснулась. Глеб провел рукой по ноге почти до самого паха. Инна вздрогнула и уставилась мутными от сна глазами на Глеба. Его рука снова лежала на баранке.
– Просыпайся, скоро подъедем.
– Ага...
– она еще не совсем проснулась.
– Куда?
– К гостинице. Есть такой тут городок... Откуда можешь позвонить.
– Куда?
– В милицию.
"Почему он выбросил ее без вещей и документов?
– размышлял Глеб.
– Это же статья. А вдруг девчонка запомнила номер машины? Тогда где-нибудь на трассе до Москвы его тормознут и будут шмонать. Он, конечно, вещи и документы уже выбросил. Оставил только деньги. Но все равно неприятно: разбирательство, потеря времени. А если где-нибудь под сидением ее губную помаду найдут, клок волос? Зачем ему это все? Совсем дурак? А может, девчонка врет? Если врет, значит, ей не нужно звонить в милицию, и она будет искать предлоги, чтобы не делать этого". Глеб внимательно смотрел на нее: