Хабаров. Амурский землепроходец
Шрифт:
— Завтра воскресный день. Собираюсь отдыхать. Последние дни были для меня зело трудные. А в понедельник потолкуем.
— Неужто дело сдвинулось с мёртвой точки?
— Не буду предвосхищать события. Встретимся, тогда всё и узнаешь.
Воевода направился к своим палатам, а Хабаров вышел из кремля, миновал ворота, охраняемые вооружёнными казаками, и пошёл к постоялому двору. Улица почти погрузилась в кромешную тьму. Только в оконцах некоторых домов мерцали слабые огоньки. Лишь кое-где, прорвав плотную завесу облаков, появлялись в чёрном небе скупые пригоршни звёзд. По дороге Хабарову неожиданно встретился Крижанич. Ерофей Павлович не узнал его в темени, но хорват окликнул его и остановил...
— А я вас ждал, Ерофей, — проговорил он.
— Мы же о встрече не условились, а без приглашения беспокоить вас я почёл неприличным, — ответил Хабаров.
— Всегда вам рад. И не требуются никакие приглашения. Вы — кладезь интереснейших сведений, и я жажду вашим кладезем воспользоваться. Я много любопытного записал с ваших слов.
— В понедельник меня ждёт встреча с воеводой. Очень важная для меня. Возможно, она займёт весь день. А завтра воскресный день, и вы, надо полагать, отдыхаете.
— У меня, да будет вам известно, нет дней отдыха. Приходите завтра. О многом ещё я хотел бы вас порасспросить.
— Коли я вам так нужен, непременно приду, но только после заутрени.
После заутрени, легко позавтракав, Ерофей Павлович отправился к Крижаничу, который уже поджидал его. Хабаров вновь обратил внимание на то, как тщательно выбрито лицо Крижанича. Выглядел Крижанич явно моложе своих лет. Как потом узнал Хабаров, в момент их знакомства хорвату было пятьдесят лет. Ерофей Павлович был старше его лет на десять-двенадцать.
— Чему мы сегодня посвятим нашу беседу? — спросил Крижанич.
— Расскажите, Юрий, о себе. Не всё же мне выступать рассказчиком. Хотелось бы и вас послушать.
— Извольте. Родом я из хорватских земель. Они — часть Священной Римской империи и лежат между дунайскими притоками Саввой и Дравой. Хорваты, в отличие от соседей сербов, имеющих с ними схожий язык, исповедуют католичество. Вырос я в религиозной семье и давно решил посвятить свою жизнь служению Богу. Учился в Вене и Болонье, а позже в Риме. Эти города вам известны?
— О Риме слышал. Город Папы Римского.
— Потом я отправился в Константинополь, но очень быстро разочаровался в нём.
— Почему же?
— В этом городе кроме турок живёт много греков. Я понадеялся, что греки-христиане могут стать нашей опорой. А они, узрев во мне католика, не скрывали своей враждебности, поэтому я и решил покинуть Османскую империю и перебраться в Италию. Там, во Флоренции, я встретился с русским посольством, и у меня родилась мысль: отправиться в Россию и проповедовать там идею славянского единения. Я пришёл к убеждению, что национальное единение разных славянских народов сильнее религиозной розни, разделяющей эти народы на православных и католиков. И с этим убеждением я остаюсь и сейчас.
— Значит, вы не признаете различий между этими религиями?
— Это несущественные различия, они внешние: в убранстве храмов, одеянии священнослужителей, обрядах. Ну и что из того? Суть христианского верования остаётся единой, едины основные догматы.
— И что же, Юрий, вы стали делать после встречи с русским посольством?
— А решил осуществить своё желание и отправился в Россию. В дороге смог познакомиться со многими странами, Венгрией, Польшей, Галицией. Наконец добрался до Малороссии. А там шла отчаянная борьба между двумя сторонниками Выговского и Юрия Хмельницкого, сына знаменитого Богдана Хмельницкого. Я принял сторону Выговского, но убедился в его недальновидности, которая была причиной его поражения. Я стал убеждённым сторонником Хмельницкого, так как его идеи показались мне более здравыми, были близки мне, поскольку направлены на сближение с Россией. Сам ход событий подсказывал, необходимость тесного мира с Россией и поддержки её наступления на ляхов и крымчан. Из Малороссии, где провёл полтора года, я прибыл в Москву. Здесь мои слишком самостийные взгляды кое-кому пришлись не по нраву, сработали какие-то влиятельные скрытые силы... и я угодил в тобольскую ссылку. Кажется, я своим рассказом удовлетворил вашу просьбу. Что вас ещё интересует?
— Вы сами-то верите в возможность слияния всех славян в единый народ, с единой религией? — спросил Хабаров, который за время, прошедшее с первого разговора, размышлял над ответом на этот вопрос.
— Я думаю, что это произойдёт не скоро и придут люди к этому непростым путём. Скорее всего, мы с вами этого не успеем узреть. Не всё делается быстро.
Крижанич закончил свой рассказ, а Хабаров не стал его далее расспрашивать, оставшись при своих убеждениях и не считая хорвата своим единомышленником. Спорить с ним и переубеждать его у Ерофея Павловича не было желания. Человеку религиозному, идея хорвата казалась Хабарову еретической, богохульной.
Без большого желания Ерофей Павлович продолжил беседу с Крижаничем.
— Я просмотрел свои записи нашей беседы и хотел от вас услышать подробности жизни на Амуре, — приступил к расспросам хорват. — Какие народы населяют его берега?
— На среднем Амуре обитают дауры и дючеры, а нижнем — гиляки.
— Есть ли между этими народами родство?
— Не могу вам этого сказать достоверно. Но вот язык гиляков, обитающих на нижнем Амуре, как мне кажется, ничего общего не имеет с языками дауров и дючеров. А между языками этих народов, пожалуй, какое-то малое сходство есть.
— Неужто вы освоили местные языки?
— Не сразу и с затруднениями. Но со временем дауров и дючеров научился понимать, и они меня неплохо разумели.
— А как же эти народы ведут своё хозяйство, это вам не довелось наблюдать?
— Все они живут небольшими селениями и тяготеют к реке. У дауров и дючеров есть князцы, главы родов и племён. Что ещё сказать? Столько уж раз всем рассказывал, но вам-то внове. Про гиляков знаю, что они занимаются охотой, ловят рыбу, а вот чтобы на земле кто из них трудился, я не замечал. Из живности у них только ездовые собаки да олени, их они и разводят.
— Интересно. А что же тогда у дауров и дючеров?
— Эти опередили гиляков: выращивают рожь, просо, овощи, разводят скот. Впрочем, я не видел, чтобы они пили коровье молоко или что-нибудь приготовляли из него.
— Просто ли вам было ужиться с местными жителями?
— С гиляками у нас отношения были хорошие, да и с даурами и дючерами поначалу тоже. Туземцы исправно выплачивали ясак. Всё осложнилось после вмешательства маньчжур. Те настраивали местных жителей против нас, запугивали и заставляли переселяться на юг, за Амур. Тем же, кто пытался уклоняться от переселения, маньчжуры грозили расправой.