Хафиз и пленница султана
Шрифт:
– Да.
– В таком случае ты уволен.
– Вообще-то я не все разобрал, плохо было слышно, – уточнил Али, – во всяком случае, я ничего не понял.
– Это хуже, значит, мне придется объяснить, почему я тебя увольняю.
– Почему?
– Я больше не судья, меня отстранили от должности.
– За что, – возмутился Али.
– Принцесса Малика решила взять себе еще одного мужа. Моральное право у нее, конечно, есть, зачем нужен муж, который при первой же опасности бежит, бросая свою жену на произвол судьбы. Но официального развода он ей не давал, я не могу нарушить закон и дать ей свидетельство о
– Выходит, она нашла человека, который даст ей свидетельство.
– У тебя хорошая голова, Али, мне всегда это нравилось в тебе. Нашли очень быстро, меня даже поставили в известность. На мое место будет назначен Изз-ад-Дин Казвини, факих.
– Я его знаю, он читал нам курс богословия в медресе.
– Да, и на работу его взял мой дядя Шамс, который это медресе построил на свои деньги. Вот его благодарность.
– Может быть, следует обратиться к дяде за помощью, – предложил Али.
– В другое время, я бы так и поступил, – после короткой паузы, сказал судья, – но сейчас, когда над городом нависла угроза вторжения хорезмийцев, мне бы не хотелось подставлять его под удар и еще больше озлоблять правительницу.
То, что со мной произошло, в настоящий момент не имеет значения, это несущественно. Неизвестно какая участь ждет его самого, да и нас всех, после того, как в Табриз войдут хорезмийцы.
– Вы думаете, они возьмут город?
– Это вопрос времени.
– Ваше решение окончательное, я уволен? – Спросил Али. – Может быть, я буду выполнять какую-нибудь работу у вас дома?
– Нет, Али, для этого у меня есть слуги. Ты образованный человек, несмотря на свою молодость. Я дам тебе рекомендацию, пойдешь к Шамсу. Не обижайся. Это все, что я могу для тебя сделать.
– Спасибо.
Держался судья с достоинством, говорил как всегда уверенно, словно он вернулся домой не после ареста, а с прогулки.
Али невольно позавидовал его самообладанию. Он знал, что должность судьи ему досталась по наследству и отставка была сильным ударом по его самолюбию. Но положение Али было много хуже. Он потерял не только работу, но и крышу над головой, поскольку жил в одной из комнат здания суда. Денег накопить он не успел, да и не с чего было копить. Судья его особо не баловал, все, что он ему платил, Али тратил на собственное существование.
Как секретарь суда он имел неписаное право на побочные заработки. Иногда он помогал неграмотным людям составить исковое заявление, но брал за это ровно столько, сколько они сами ему предлагали, то есть мало. А чаще, обладая добрым сердцем, вовсе ничего не брал.
Судья начертал несколько слов на бумаге.
– Ступай к Шамсу, передай ему это, возможно, он тебе поможет.
Али поблагодарил судью за заботу, и, спрятав записку, отправился в диван [24] Табриза. Здание городской администрации находилось через два квартала от дома судьи. По дороге остановился у пекарни. Чудесный запах свежеиспеченного хлеба вдруг напомнил ему о том, что он ничего не ел с самого утра. Перед тандиром [25] стояли две большие корзины, наполненные хлебом, а пекарь
24
Диван – кабинет, присутственное место.
25
Тандир – глиняная печь.
– Зачем столько? – спросил Али, – никого же нету.
Улицы, в самом деле, были пусты.
– Это для защитников города, – утирая пот со лба, сказал, долговязый худощавый пекарь. Али вдруг отметил, что почему-то хлебопеки все худые, в отличие от мясников.
– Дай мне одну лепешку, – попросил Али, протягивая монету.
– Хлеб не продается. Спецзаказ. Раис все оплатил, – ответил хлебопек. – Лучше помоги мне отнести корзины, и я дам тебе хлеб бесплатно.
– Али, недолго думая, согласился, решив отложить визит к Шамсу, но не из-за дармового хлеба, а чтобы вновь оказаться на стенах города среди защитников.
Четыре года назад он сбегал с уроков в медресе, чтобы оборонять город. Но до боев так и не дошло, атабек договорился с монголами. Во время нынешней осады Табриза хорезмийцами, судья, несмотря на его просьбы, не разрешал Али приближаться к стенам, говоря, что каждый должен заниматься своим делом.
– Подожди немного, я вытащу последние хлебы, и пойдем, – сказал пекарь.
– Можно, все-таки, я сначала подкреплюсь? – Попросил Али, – с утра ничего не ел.
– Ладно, ешь, – разрешил пекарь.
Али взял лепешку и разломил ее пополам.
– На столе сыр лежит в миске. Хочешь, возьми, – предложил пекарь.
Пока поспел хлеб, Али управился с лепешкой.
После этого он взвалил на спину одну из двух соломенных корзин и вслед за пекарем направился к городским стенам.
На передовой было затишье, Али рассчитывавший принять участие в боевых действиях разочарованно вздохнул.
– Ты иди налево, а я направо пойду, – сказал пекарь, – когда корзина опустеет, вернешься, встретимся здесь. Али кивнул и пошел по стене в указанном направлении, оглядывая окрестности. Вокруг, куда ни падал взгляд, были войска хорезмийцев.
– Многовато их, – заметил он, обращаясь к одному из лучников.
– Ничего – ответил тот, – справимся. И плюнул в сторону врага.
На отдаленном холме стоял шатер, на котором развевались султанские знамена.
– А там что происходит? – спросил Али.
– Не знаю, возня какая-то, парламентеры туда-сюда шастают, договариваются о чем-то. Не нравится мне все это.
– Ну что делать друг, политика, глядишь, и договорятся, от монголов же откупились в прошлом году.
– Воевать надо, а не болтать, – вспылил воинственный лучник.
– Это ты мне – спросил Али.
– Нет, им, ты то здесь при чем.
– Дай стрельнуть, – попросил Али.
– Иди, куда шел, – буркнул лучник.
Али подхватил опустевшую наполовину корзину и пошел дальше.
На площадке с башенками, где обычно был сторожевой пост, стояли двое вельмож и переговаривались друг с другом.
Чтобы продолжить свой путь, Али нужно было по каменным ступеням подняться на площадку и спуститься с той стороны. Но на каменных ступенях стояли вооруженные мечами чауши и не пустили его дальше.