Хакер. Охота
Шрифт:
— Если ещё хоть кто-нибудь заговорит об этом сраном Хакере, я тому человеку уши на жопе бантиком завяжу! — Зашипела подошедшая девушка.
Дина едва заметно нахмурилась, когда заметила, как на лице Троицкого буквально на миг появилось престранное выражение. Улыбки будто никогда и не было, а взгляд потемнел. Но это длилось столь незначительное время, что Дина не могла с уверенностью заявить, видела ли изменения в однокласснике или ей всё это привиделось.
— Дим, ты меня слышишь? — Та самая девушка, что грозилась завязать уши на жопе, ухватилась за Троицкого. Тут же на лице Димы появилось
А может действительно не было? Может Дина просто задумалась?
— Если тебе не нравится все эти разговоры о Хакере, тогда сама не провоцируй. — Назидательно отметил Дима, когда Дина выкладывала на тарелку кекс и пирог. Заказ следовало разогреть, поэтому Чарскую повело в сторону микроволновки. Пока Инга готовила кофе, Дина быстро расправилась с заказанными десертами и уже подавала кофе в стаканах. Чарская надеялась, что Дима и его спутница быстро покинут заведения, но не тут-то было.
— Спасибо. — Дима взял два горячих, картонных стакана и отошёл с ними в конец зала. Туда же, вместе с тарелкой, отошла и его знакомая.
— Интересно, — задумчиво протянул Витя, подошедший за стойку, чтобы уложить за прилавок закончившееся меню, — что будет, если этого героя всё-таки поймают? Никто ведь даже не знает из какой он страны!
Чарская ничего не ответила. Она вообще думала о чем-то другом. Например, о том, что делать с Козырем? Как подойти к нему настолько близко, чтобы её саму ударной волной не зацепило.
— Дин, ты меня слушаешь? — Теперь Витя натурально возмущался. Его частенько никто не слушает.
— Нет. — Честно призналась девушка, промывая холдер от остатков кофе. Голова соображала туго, поэтому Дина позволила себе чашку крепкого кофе и сытный салат. Конечно, она заплатит за приобретённое добро! Хотя Ирина Петровна дала согласие, что её работники, особенно такие ценные, как Дина, питались в кафе за счет самого заведения. Но Чарская была с характером и весьма специфическим.
Наступил час тишины. Посетителей становилось меньше и меньше, и зал понемногу пустел. Лишь парочка, состоящая из Троицкого и его подруги, всё так же оставалась на месте. За проведённые полтора часа в кафе Дима трижды подходил к кассе за новым заказом. Только в это время его обслуживали то Инга, то Виктор. Дина плавно перетекла из зала в комнату для персонала. После перекуса Чарская отправилась готовить новые торты на заказ. Их было целых четыре штуки!
Глава 4
Ты слышишь? Кто-то рядом!
Обожжённая рука сильно болела. Даже под лекарственной, охлаждающей мазью и повязкой. Дина тупо смотрела перед собой, совершенно не обращая внимания на новый образовавшийся волдырь и Ингу, которая крутилась над Чарской, словно мать-наседка.
— У тебя довольно странная реакция на ожог! — Рыкнула Инга, обрабатывая второй волдырь лекарством.
— Что тебе не нравится в моей реакции? — Дина вздохнула. Она нередко страдала от своей невнимательности и криворукости. Особенно Чарская получала от духового шкафа, который при работе накалялся до двухсот градусов.
— Мне не нравится, что этой реакции у тебя вовсе нет. — Инга села напротив Чарской, наблюдая за тем, как, не обращая внимания на повязку,
— Почему тебя это так сильно заботит? Все люди разные и кто как может, тот так и проявляет свои чувства. — И снова этот холодный тон. Инга нахмурилась, понимая, что от Дины не следует ожидать чего-то большего. Можно сказать, что на сегодня лимит общения Инги с Диной был исчерпан.
Но по своей сути Инга была абсолютной противоположностью Дины.
— Я ещё не видела человека, который, испытывая сильную физическую боль, никак бы на неё не среагировал.
Дина вскинула бровь и внимательно посмотрела на собеседницу. Она не собиралась ничего отвечать Инге, но в голове как-то само собой всплыла давняя ссора с родителями. Та, которая оставила неизгладимый след на сердце ребёнка.
Это было шесть лет назад. Алина, после пар в университете, не забрала Дину из школы и девочки приехали домой порознь. И если старшая приехала вовремя, и ей за отсутствие младшей сестры ничего не сказали, то Дина пришла домой практически через два часа. Только потому, что её проездной остался в сумке Алины. Родители, которым Алина рассказала байку, что Дина убежала из школы и поэтому девочка вернулась одна, устроили разнос младшей дочери такой силы, что страшно было вспомнить.
На тот момент у Дины не было мобильного телефон — по словам отца, она не заслужила. Небольшой спойлер — даже спустя шесть лет она его так и не заслужила. Поэтому и позвонить домой она не смогла. Ошарашенная тем, что Алина не пришла за сестрой в класс и забравшая проездной документ, якобы в профилактических целях, Дина пошла домой пешком. Вспоминая, как в автобусе, по пути на учёбу, Алина сказала, чтобы убедить сестру — «я положу его к себе в сумку, чтобы ты не потеряла». Тогда Дина ещё худо-бедно доверяла сестре, но это ненадолго.
Взбешённая мать даже не выслушала Дину. Всё её оправдание свелось к тому, что Дину обвинили во лжи. И за то, что Дина наговаривает на старшую сестру, отец всыпал младшей дочери пряжкой ремня по рукам. Железной пряжкой. По запястьям. Двенадцатилетней девочке. Родной папа….
Страшной силы удар пришёлся по кости, раздробив её. Дина завопила не своим голосом! Упав на колени, Дина держала здоровой рукой покалеченную. Адская, острая боль разъедала сознание, но Дина упрямо держалась. Мать, прибежавшая на крик дочери, взглянув на окровавленную руку лишь поджала губы и бросила Дине — «перестань орать, иди, промой руку и не реви, не прикидывайся, что тебе больно!»
Ровно в этот момент слезы на лице Дины высохли, словно их и никогда не было. Некогда живое, детское лицо тотчас будто окаменело. Из радостного и счастливого ребёнка, каким Дина старалась быть даже в самые тяжелые моменты жизни, Чарская превратилась в чудовище в детском обличии. И её вины в этом нет.
Забинтованная рука и жужжание Инги ровным счетом никак не отражалось в душе Дины. Ей действительно было плевать на всех и на всё. Даже на саму себя. Сколько раз она уже калечилась? И не сосчитать! Поэтому сегодняшний ожог её нисколько не трогал. Дина не жалеет себя. Не умеет. Её никогда не жалели родители или сестра, поэтому, то что не испытывал в детстве, не умеешь испытывать во взрослой жизни.