Хакон сухая рука

Тварь появилась с севера. Двигаясь легко и быстро, она всю ночь шла сквозь вьюгу, то расплываясь пятном, то вновь приобретая форму, оставляя на снегу бескрайней тундры чёткие следы, которые вскоре снова закрывала снежная пелена. Словно серый призрак, тварь скользила по ледникам, как тень, плыла она под чёрным застывшим

Голод вёл её — жестокий голод. И голос; ясный, холодный голос, который всё время звучал из забытой ею тьмы, свивал, скреплял между собой атомы её тела, творил заклинания, шептал волшебные слова, вызывал руны и гнал, гнал её на юг, заставляя мучиться от пустоты, которую, казалось, ничто не могло заполнить. Чей это был голос, она не знала. Она вообще ничего не знала, даже того, куда идёт.

Тварь издала тихий стон, эхом прозвеневший среди нагромождения льдин. Острые снежинки тихо опускались на землю, проходя прямо сквозь её тело. Забравшись на льдину, тварь устало оглянулась. Голос зазвучал снова, беззвучный, настойчивый. Тварь соскользнула вниз.

Несколько дней назад на берегу замёрзшего озера ей попалось какое-то существо в перьях, но оно оказалось ужасно вонючим и безвкусным, к тому же есть там было почти что нечего. Маленькие серебристые тени, мелькающие подо льдом озера, были для неё недоступны. Опустив голову, порождение рун медленно двинулось вперёд, не думая ни о чём. Сквозь его тело просвечивали звёзды.

Вдруг тварь остановилась и подняла голову.

Внизу, возле подножия холма, мелькнули какие-то тёмные тени. Таких она ещё не видела. Они стояли, огромные и неподвижные, принюхиваясь к влажному ветру. Голос произнёс короткое слово, которое, словно ледяная капля, упало в ухо твари: «Деревья».

Только сейчас тварь начала смутно сознавать, что воздух давно изменился. Раньше она слышала только свист ветра и видела лишь бесконечные снега и ледяную пустыню. Теперь стало теплее. К тому же внизу что-то росло.

Беззвучно скользнув между деревьями, порождение рун остановилось в их тени. В лесу было тихо. Тварь почуяла новые запахи, от которых у неё снова возник приступ голода; запах сосен, прелого дерева, листьев и грибов; густые запахи гниения. А на снегу она увидела маленькие следы, пахнущие мускусом.

Животные.

Голос уже рассказывал ей о животных, о сладком вкусе их мяса, об их тёплой крови.

Тварь быстро двинулась вперёд, мерцая и переливаясь, неслышно скользя среди густого подлеска. Сквозь её тело на землю тихо опускался снег.

Рыба была абсолютно свежей. Она даже подумала, что вдруг эта рыбина на деревянной тарелке ещё жива — до того печальны были её глаза.

Зато пиво оказалось отвратительным. С трудом сделав ещё глоток, она повернулась к человеку, который сидел на ступеньке и чинил сеть.

— Ты

— Воды! Госпожа, вы же отравитесь!

— Мне кажется, я уже отравилась.

С этими словами Джесса демонстративно вылила на солому жидкий прозрачный напиток.

— Эту гадость я бы и врагу не предложила.

Человек спокойно встал и собрал сеть.

— Есть ещё один бочонок. Конечно, из него пиво будет дороже.

— Охотно верю. — Джесса отодвинула тарелку. — И раз уж на то пошло, сделай что-нибудь и с этим. Если бы мне понадобилась свежая рыба, я бы её сама поймала.

Скорчив кислую мину, хозяин харчевни кивнул:

— Своим языком. Он у вас такой острый, что и остроги не надо.

Забрав тарелку, хозяин с возмущённым видом скрылся за голубой занавеской.

Усмехнувшись, Джесса положила руки на стол и задумалась. День прошёл очень хорошо. Они продали весь скот — и работники повезли домой, на ферму, специи, пряжу, кожи и новые мечи. Под меховой накидкой Джессы висел кошелёк, полный серебра. К тому же в эту харчевню обещал прийти Скапти — высокий, худой, насмешливый поэт ярла. Вообще-то он должен был появиться уже давно. Со следующим отливом они собирались вместе возвратиться в Ярлсхольд, о чём Джесса думала с большим удовольствием.

В харчевню кто-то вошёл, но это был не скальд. Маленький тощий человечек. Тихо сев в уголок, он заказал пива.

В харчевне было тепло, пахло кухней, дымом и псиной. Весь день в ней толклись купцы, бродячие торговцы и торговки с рынка, но сейчас в комнате сидела одна Джесса, рассеянно разглядывая стоящие у берега корабли. Солнце всё ещё висело над горизонтом; холодный красный шар, горящий над морем. Ночи уже становились короче. Через открытую дверь харчевни в огненном свете заходящего солнца Джесса видела днища перевёрнутых лодок; над сохнущими сетями кричали и дрались чайки. Звон металла, раздающийся из соседней кузницы, внезапно смолк, и в наступившей тишине стал слышен только тихий плеск волн и крики птиц.

Из кухни вернулся хозяин харчевни и брякнул перед Джессой тарелку с рыбой:

— Теперь ваша рыба приготовлена как следует.

Джесса поковыряла её вилкой:

— Мне кажется, теперь она подгорела.

— Пусть кажется.

Хозяин поставил перед ней кружку с пивом и повернулся, чтобы уйти, но в ту же секунду в воздухе сверкнул и опустился нож, и хозяин харчевни, скорчившись, с грохотом рухнул на пол среди табуреток.

Привстав, Джесса застыла на месте.

Потом медленно опустилась на сиденье.

— Умница. — Тощий человечек бросил на неё пристальный взгляд. Его тёмные глазки были маленькие, как бусинки, узкое личико заросло короткой щетиной. Крысиная морда, а не лицо.

Легко выдернув нож из тела несчастного хозяина, он направил его остриё на Джессу.

— Сюда. Встань к стене. И не ори.

Джесса встала и начала медленно выходить из-за стола, незаметно нащупывая под одеждой нож.

— Только попробуй! — Человечек схватил её за руку. — Встань здесь.

В гневе Джесса оттолкнула его. Молча подойдя к стене, она встала возле неё, сложив руки и цепенея от ярости. Нужно держаться спокойно. И ждать подходящего момента.