Хакон сухая рука
Шрифт:
Кари отступил от клетки.
Джесса изо всех сил вцепилась в спинку стула. «Теперь может произойти всё, что угодно», — подумала она.
Тварь посмотрела на узкую ленту. Потом встала и оглядела тёмный зал, словно увидела его впервые; словно очнулась от долгого сна или наконец заставила замолчать назойливый, вездесущий голос. Она заурчала, словно пыталась что-то сказать Кари, и он тоже ей ответил, а что, Джесса не расслышала.
И вдруг, хоть Кари не сделал ни одного движения, она почувствовала, что он стал фокусом, центром всего зала,
Зверь отступил назад. Вокруг него образовалось сияние. Сквозь него Джесса увидела дверь и звёзды, сияющие в небе. Существо становилось всё светлее, тоньше, прозрачнее. Сквозь его тело падал снег, оно сделалось хрупким, как подтаявший лёд; зверь снова начал превращаться в созданное из рун порождение волшебства колдуньи. Это делал не Кари; зверь сам исчезал вместе со своей добычей. Он медленно растворялся в тумане, меняя очертания, и наконец, когда Джессе показалось, будто она видит человеческую фигуру, волшебство закончилось. Какое-то мгновение зверь находился между бытиём и небытиём. А потом исчез, и зал снова погрузился во тьму.
И они стояли среди снегов.
Небо было серым, в пустых пещерах завывал ветер, бросая в лицо комья снега, и Джесса задохнулась от его ледяного дыхания. Скапти выругался, Видар вскрикнул от страха.
Снежная равнина уходила в бесконечность. Возле огромного ледника, усеянного ледяными пещерами, мела позёмка.
Откуда-то издалека к ним приближалась женщина, женщина с длинными серебристыми волосами, она шла быстро, но вместе с тем нисколько не приближалась, пока наконец не остановилась и не взглянула на них.
Это была Гудрун. Снежная странница постарела; на гладкой коже появились морщины, губы стали совсем тонкими.
Она обвела их взглядом, потом взглянула на Кари:
— Значит, ты не стал ею пользоваться?
— Я не смог.
— Даже после того, как они тебя предали?
— Это сделала ты.
— Не всё. — Она задумчиво покачала головой. — Но отдать её… Такого я не ожидала. Иногда ты удивляешь меня, Кари.
Он шагнул к ней сквозь голубые тени:
— Оставь нас в покое. Оставь их всех в покое. У нас нет ничего, что было бы тебе нужно.
Она почти печально покачала головой, и сердце Джессы сжалось от страха.
— Не могу, — сказала колдунья. — Мне нужен ты. Я знаю, что должна тебя вернуть.
Кари сжал кулаки:
— Никогда.
Она бросила на него странный взгляд:
— Правда? — Потом посмотрела на Вулфгара и остальных. — Что же касается тебя, мой господин, то вот тебе моё заклятие. Придёт день, и то, что ты любишь больше всего на свете, станет моим.
Вулфгар спокойно ответил:
— Я тебе не позволю.
— Тогда получше охраняй свой дом. — Она снова повернулась к Кари. — Не растрачивай слишком
Ветер швырнул им в лицо снег.
Они снова стояли в большом зале дома ярла.
Глава тридцатая
Нас спасёт лишь к тебе возвращенье…
Сделав большой глоток, Вулфгар поставил чашу:
— Её слова действуют как яд. Я их, конечно, запомню, но сидеть и дрожать не собираюсь. На этот раз мы победили её окончательно. Что же до Видара, то он, кажется, немного переменил мнение о тебе.
Кари кивнул, а Брокл, с ухмылкой взглянув на Джессу, вытянул к огню длинные ноги.
Дверь зала была закрыта на засов; какое-то время они сидели молча, слушая, как потрескивает огонь в очаге.
Потом Джесса спросила:
— Что теперь ему будет?
— Подержу его в подземелье день-два, пусть узнает, что это такое. А потом… — Вулфгар поморщился, — потом его будут судить жители нашего селения. Тебе придётся говорить, Джесса.
— О, я им всё расскажу! — Она вертела в руках кубок. — Мне есть что поведать и о его дружке-воре. Не забудьте про кошелёк с серебром, Вулфгар. Видар обещал всё вернуть, если того вора поймают, помните?
— Я думаю, — спокойно ответил ярл, — мы получим наши деньги.
Брокл обнял за плечи Скапти и Хакона:
— А что будем делать с этим парнем? Неужели ничего?
От прикосновения его тяжёлой руки у Хакона стало легче на душе. Он глянул на Джессу; она смотрела на Вулфгара.
Ярл кивнул:
— Мы с Джессой уже говорили об этом. Хакон, сколько задолжала Скули твоя семья?
— Шестьдесят серебряных монет.
— Боги, дёшево же они ценят жизнь раба, — проворчал Брокл.
— Это очень много, если у тебя нет денег.
— У меня деньги есть, — сказал Вулфгар, — и я за тебя заплачу.
— Мой господин…
— Хакон Сухая Рука, — лениво растягивая слова, сказал Вулфгар, — не называй меня «мой господин». Вы с Джессой спасли нас всех. Шестьдесят серебряных монет — это очень скромная награда.
— Но не для меня…
— И поэтому я хочу получить от тебя кое-что взамен. Твою службу. Но не как раба, — поспешно добавил он, увидев изменившееся лицо Хакона, — а как одного из моих дружинников.
Не веря своим ушам, Хакон уставился на него. Потом почесал нос. Он знал, что сейчас улыбается, как дурак; Брокл смеялся, глядя на него, а Хакон всё ещё не мог поверить в своё счастье.
— Дружинником, с одной рукой?
Вулфгар пожал плечами:
— У иных и обе руки здоровые, а что получается?
Его глаза потемнели при этих воспоминаниях.
— Но ведь нас спас Кари, — неуверенно сказал Хакон. — Это он победил зверя.
— Не победил, — возразил Кари, взглянув на него. — К тому же было два зверя. И второго мы победили все вместе. Этот второй был невидим и поэтому более опасен.