Халява для лоха
Шрифт:
– Шеф, а под раздачу не попадем? – насторожился Алик. – В новом законе по «зонтикам» сам знаешь, каким бульдозером проехались.
Обухова «пижамное прикрытие» тоже напрягало. Последней редакцией закона «О рекламе» за использование «зонтиков» предусматривались серьезные наказания. Хотя, в конце концов, ему-то что? Начальство заказ приняло, пусть оно, если ФАС наедет, и отдувается. Но своих подчиненных креативный директор должен был успокоить – иначе их нагруженные посторонней проблемой мозги просто не смогут работать в полную силу. И Костик прибег к «железным» аргументам. То есть к таким, которые криэйтеры, случись у них дискуссия, и сами кому хочешь бы изложили. Обухов хорошо усвоил правило: хочешь в чем-то убедить человека,
– У нас все будет чисто, – заявил креативный директор. – Ведь почему водяры «Русский стандарт» и «Мягков» под раздачу попали? Потому что одни рекламировали сорокаградусную под видом маринованных огурцов – «Размер имеет значение», другие «косили» под журнал. А между тем ни огурчиков, ни печатного издания с соответствующими названиями в широкой продаже не наблюдалось. Или эти, ну, которые якобы минералку «на березовых бруньках» потребителю толкали. Не знаю, как вы, а я ни одной бутылки такой водички не видел, украинской же горилки «на березовых бруньках» во всех магазинах – завались! – Обухов перевел дух и продолжил: – Так что тут антимонопольщикам взять ребят за шкирку ничего не стоило. А у нас все будет по-другому. Мы рекламную компанию начнем с дефиле. Организуем показ новой коллекции на какой-нибудь престижной площадке, в ГУМе например. Пригласим в качестве моделей парочку звезд – Катю Стриженову, Ренату Литвинову, Нелли Уварову. Нет, последнюю, пожалуй, не надо. Ну там посмотрим… Причем показ устроим в середине января, когда у журналюг будет страшный информационный голод, и они со своими камерами, микрофонами и диктофонами готовы рвануть даже на самую завалящую тусовку, не то что на показ со звездами. А мы еще и в публику пяток VIPов подгоним: Жириновского с Митрофановым, Ксюшу Собчак… Кто там у нас еще засветиться на публике и потусить не прочь? Потом пустим ролики, где дамы будут фланировать в шелковых одежках по роскошным квартирам, возлежать на эксклюзивных диванах и кроватях. Не одни, конечно, а в обществе мускулистых загорелых мачо.
– Они будут лежать, опираясь изящным локтем на антикварную думку восемнадцатого века и, смакуя, тянуть из бокала богемского стекла прозрачную жидкость… – мечтательно закатив глаза, подсказала Агнесса Петровна.
– А вот это – ни хрена, – огорчился сам и огорчил бренд-менеджера Обухов. – Никаких потягиваний.
– Что же, они в роскошно-романтических условиях, при свечах, красивой музыке будут залпом, что ли, пить?! – опять встряла Агнесса Петровна.
– Да они вообще пить не будут! – разозлился Обухов. – Мы не будем работать в лоб, мы будем создавать красивые картинки, которые потом будут рождать в мозгах относящего себя к утонченным натурам бабья предвкушение кайфа. Пойдут тетки в винный магазин, увидят на витрине водку с названием, похожим на то, под которым пеньюары в роликах засветятся, – и бац! – их подкорка уже в экстазе. Сраная этикетка на бутылке картинку навеяла, что тетки эти в шикарном неглиже с красавчиком мачо трахаются! Михаил Иосифович!
– Весь внимание, – встрепенулся профессор.
Раздражение в голосе Обухова уступило место вселенской усталости:
– Вы как-нибудь найдите время и хотя бы в азы нашей с вами профессии Агнессу Петровну посвятите.
– С большим удовольствием, – улыбнулся Гольдберг и ободряюще кивнул бренд-менеджеру.
Обухов обвел подчиненных тяжелым взглядом и остановил его на Грохотовой:
– Надежда, какие мысли по названиям?
Копирайтер вопросительно-тревожно дернула в сторону начальника подбородком: дескать, ты чего такой?
Обухов в ответ помотал головой: ничего, все нормально. И, сделав над собой усилие, продолжил деловым, бодрым тоном:
– Итак, названий требуется два: для водки и для белья. Требуется также, чтобы они были созвучны и в то же время, чтобы антимонопольщикам было не к чему придраться. Как там в новом-то законе написано? Нельзя, чтобы торговый знак свободно рекламируемого товара был тождествен или сходен до степени смешения с названием крепких спиртных напитков. Что-то в этом роде…
– Меня вот особенно умиляет формулировочка: «сходен до степени смешения», – иронично протянула Грохотова. – А кто это, интересно, определять будет? Филологи или эксперты патентного бюро? А может, ФАС общенациональный референдум устроит, опросит население: не напоминает ли вам вот это название имя совершенно другого продукта? Подсчитает число тех, кому напоминает, и тех, кому не напоминает, и на основе этих подсчетов вынесет вердикт: есть факт «зонтичной» рекламы или нет…
– Блин, до меня только сейчас дошло, – поделился озарением Андрюха, – антимонопольщики-то сокращенно ФАС называются! Прямо как собачья команда.
– Андрей! – прикрикнул Обухов. – Помолчи, пожалуйста, со своими открытиями! Надежда, излагай.
– Водку я предлагаю назвать «Сладкая истома». Мы тут с Михаилом Иосифовичем этот вариант успели обсудить, он говорит: «Совсем неплохо». А для бельишка ну ничего в голову не лезет. Может, одну «Истому» оставить и слово это латинскими буквами написать? Или лучше наоборот: исподнее «Сладкой истомой» обозвать, а водку как-нибудь по-другому?
– А слоган к этой «Сладкой истоме» какой предлагаешь?
– Пока никакой, – виновато помотала головой Грохотова. – Меня – вот веришь! – заклинило на дурацкой песенке, которую сто лет назад то ли Зыкина, то ли Воронец пела. Уже сутки в голове крутится… Отчаянно фальшивя, Надежда вывела:
Сладкая истома, черемухи цвет,Усидишь ли дома в восемнадцать лет?– Не, не пойдет, – тяжело вздохнув, резюмировал Андрюха, который успел задремать, но от противного грохотовского пения проснулся. – У нас продажа спиртных напитков только с двадцати одного года разрешена. – И столько солидности было и в его тоне, и в приосанившейся фигуре, что все захохотали.
– Че ржете-то? – обиделся Андрюха. – После начала этой кампании… Слоган у них еще такой: «Не спаивайте наших детей!» По магазинам рейды проводят, облавы, чтобы торговцев, которые несовершеннолетним спиртное продают, накрыть… У меня теперь, даже когда пиво беру, паспорт спрашивают. Я им говорю: «Мне уже двадцать четыре!», а они: «Не похоже!»
– А ты им своей краснокожей книжицей по мордасам, по мордасам! – подначил коллегу Алик.
– Почему «краснокожей»? – растерянно воззрился на непосредственного начальника Андрюха. – У меня корка зеленая, папец из Англии привез.
– Ага, значит, ты на рожах продавцов отпечаток не российского, а английского герба оставляешь?! – хмыкнул Алик. – Ты смотри, как бы тебя в шпионаже в пользу Великобритании не обвинили. У нас в этом смысле с туманным Альбионом отношения еще с весны не заладились.
– Давайте оставим проблемы шпионажа спецслужбам, а? – попросил Обухов. – У Надежды дети и муж некормленые, а у Агнессы Петровны – собака… Кстати, вас мы можем отпустить, – обратился Обухов к бренд-менеджеру. – Правда, Агнесса Петровна, езжайте к своему Шарику!
– А вы все останетесь? – обиженно поджала губы Агнесса. – То есть вы хотите сказать, что толку от меня никакого?
– Что вы, что вы… – вяло отмел подозрения бренд-менеджера Обухов. – Просто собака – это святое.
– Ничего, я сейчас позвоню дочке и попро-шу ее Кардинала прогулять, – мигом разрулила проблему мадам Огаркина. – А для проекта у меня есть несколько предложений, причем весьма существенных. Я, между прочим, готовилась.
Последнюю фразу Агнесса Петровна произнесла тоном третьеклассницы, которой незаслуженно влепили двойку. Обухов хмыкнул, но промолчал. Огаркина расценила это как готовность начальства выслушать ее, приосанилась и продолжила: