Хамелеон. Смерть явилась в отель. Дама не прочь потанцевать

Ривертон Стэн

Кнуд-Оге улыбнулся:

— Я не робкого десятка.

— Вы, наверное, всегда носите при себе оружие?

— Нет, мне оружие не нужно.

— Значит, вы не носите с собой огнестрельного оружия?

— Не припомню такого.

Старший инспектор вдруг наклонился к нему через стол:

— Скажите, в последние восемь дней вы не держали в руках револьвера?

— Нет.

— Вы в этом уверены?

— Вполне.

Старший инспектор не спускал с него глаз:

— Ваши слова свидетельствуют против вас, — сказал он. — Почему вы так дрожите? Стол ходуном ходит у вас под руками.

7

Признание

Неожиданно

старший инспектор переменил тактику. Он хорошо знал этот тип преступников — они быстро запутывались в своих выдуманных показаниях и попадали в ловушку. Главным образом, это касалось молодых и неопытных людей, которые еще не сидели в тюрьме и не имели дела с судьями. Старший инспектор внимательно, даже с некоторым разочарованием следил за молодым человеком. Ему казалось, что тот сдался слишком быстро. От хитрого, изворотливого, способного к сопротивлению Кнуд-Оге он ждал большего. Теперь же Кнуда-Оге Хансен сидел перед старшим инспектором поникший, бледный и дрожащий. Старший инспектор раздумывал, как лучше нанести последний удар. Наконец он с бранью обрушился на молодого человека — он умел с каждым говорить на его языке, характерном именно для его круга, и потому слова инспектора били точно в цель. Смысл сказанного сводился к тому, что Кнуд-Оге идиот, если думает, что своей дурацкой ложью сумеет провести опытного полицейского, да он просто болван и потому увяз по уши. Если бы он сразу сказал правду, его положение сейчас было бы неизмеримо лучше, во всяком случае, он не потерял бы понапрасну столько времени.

— Что же касается того револьвера, — продолжал старший инспектор, — то у нас есть доказательства, что несколько дней назад вы показывали его своей любовнице Катрине Гаванской.

Инспектор кивнул на одного из следователей, вошедшего в кабинет во время допроса:

— Пока вы тут громоздили одну ложь на другую, этот человек побывал у вас дома, — старший инспектор сверился с одной из переданных ему недавно записок, — и ваша хозяйка сказала, что видела у вас в комоде револьвер, спрятанный под рубашками, причем именно такой, какой нас интересует — с серебряной пластинкой на рукоятке.

Старший инспектор наклонился к молодому человеку, стараясь поймать его взгляд, но тот все время прятал глаза.

— Почему вы отрицаете, что у вас был этот револьвер? — спросил старший инспектор. — Ведь у нас в стране не запрещено владеть оружием?

Кнуд-Оге Хансен поднял глаза и устало улыбнулся:

— Да просто потому, что я украл этот револьвер, — ответил он. — Это я обокрал лавку ростовщика. Но ничего более серьезного на моей совести нет.

— Это случилось две недели назад?

— Да, примерно так.

— А что вы делали в эти две недели?

— Как обычно, слонялся по городу. Но вообще-то, не помню.

— Однако последние два-три дня вы должны помнить!

— Конечно.

Старший инспектор начал записывать показания в протокол. Потом спросил:

— Вспомните, где вы были вечером 29, это была среда. Где вы были в среду вечером?

— Как раз тот вечер я хорошо помню, — ответил молодой человек. — И я прекрасно понимаю, почему вы меня об этом спрашиваете. Но я этого

не совершал.

— Чего не совершали?

— Это не я застрелил того старика.

— Вы говорите об убитом господине Мильде?

— Да, если его так зовут.

— Хорошо. Но вы так и не ответили на мой вопрос. Где вы были в тот вечер?

— На площади Святой Анны.

— В доме убитого?

— Да.

— Вы знали господина Мильде?

— Никогда не видел и никогда с ним не разговаривал.

— Каким образом вы в тот вечер проникли к нему в дом?

— Через сад. Я сообразил потом, что мои следы должны были быть видны на лужайке. Незадолго перед тем шел дождь.

— Вы подобрали ключ, чтобы открыть калитку?

— Подобрал или нет, но калитку мой ключ открыл.

— Что вам там понадобилось?

— Что может быть нужно человеку, который таким образом проникает в чужой дом? Что-нибудь украсть, конечно.

— Вы сбирались украсть что-нибудь определенное? Деньги, драгоценности…

— Я знал, что у этого старика в кабинете находится большая сумма денег.

— И вы нашли эти деньги?

— Нет.

— Почему?

— Потому что когда я вошел из сада в комнату, он уже сидел мертвый в своем кресле. На шее у него была кровь. Я так испугался, что тем же путем сбежал оттуда.

— Однако рядом с убитым нашли ваш револьвер? — заметил инспектор.

— Тогда этот револьвер был уже не мой, — ответил Кнуд-Оге Хансен.

— Но вы признаете, что проникли в квартиру господина Мильде, чтобы обокрасть его?

— Да.

— И в том, что он был уже мертв, когда вы вошли в его кабинет?

— Да.

— Значит, вас кто-то опередил?

— Да.

— Но у вас все-таки было с собой оружие?

— Да. У меня было с собой оружие.

Старший инспектор вдруг прекратил допрос и бросил карандаш на бумагу. Потом оглядел комнату. К нему подошли три сыщика, все они были в штатском.

— И он думает, что вы поверите его нелепым выдумкам! — сказал один из них.

Сыщики засмеялись. Преступник остался невозмутимым. Он с вызовом смотрел на них и в ответ на это презрительное замечание только пожал плечами. Было уже поздно. В верхние переплеты окон, не скрытые занавесками, смотрела синяя летняя ночь. Городской шум за окнами почти стих. Иногда с улицы в кабинет проникал звон одинокого велосипедного колокольчика или чей-то голос. Свободная жизнь словно подавала оттуда свои сигналы. Сколько людей слышали здесь эти звуки и чувствовали на своем горле безжалостные тиски полицейской машины! Молодой человек тоже почувствовал их и поднял голову.

Профессор Арвидсон встал, старший инспектор подошел к нему.

— Как вы относитесь к тому, что он сказал? — тихо спросил старший инспектор. — Можно ли, по-вашему, доверять его признанию?

— По-моему, да, — ответил профессор. — Однако он рассказал странную историю.

— Взгляните на моих людей, — продолжал старший инспектор. — Ни один из них не сомневается, что преступник лжет. А это очень опытные люди, они слышали в этих стенах тысячи подобных лживых историй. Посмотрите на их лица, они не сомневаются, что господина Мильде убил именно он. Что вы на это скажите, господин профессор?