Хан Кене
Шрифт:
— Давайте я перешагну! — спокойно согласилась Зейнеп, любовные похождения которой были известны всей степи. — И отец мой и муж — обе тюре…
Ни Кенесары, ни кто-нибудь другой не мог возразить, если женщина-тюре заявила о своей чистоте и бралась за такое дело. А Зейнеп все рассчитала своим лукавым умом… Какой же это батыр, если умрет оттого, что перешагнет через него грешная баба? А если и умрет, то одним волком у Кенесары станет меньше… Но ничего не случится, все это — ерунда. Неужели Бог так уж следит за ее подолом? Ведь может он и прозевать ее грешки?.. Но вот будет потеха, если выздоровеет этот молодец! Всему казахскому народу известна ее добродетель. То-то смеху будет, когда
Ошеломленные ее наглостью люди смотрели на Кенесары. Он утвердительно кивнул.
Прелестная Зейнеп и не думала ломаться перед грозным Кенесары, при одном имени которого трепетали люди. Она кокетливо приподняла подол своего шелкового платья и со словами «Благослови меня Бог!» легко перешагнула через Жанайдара.
Может быть, действительно произошло чудо, но именно в этот момент батыр приоткрыл глаза. А увидев то, что мог сейчас видеть только он один, Жанайдар вздрогнул и даже захотел приподняться. Живой румянец начал покрывать его восковые щеки…
Люди изумленно переглядывались.
Через несколько дней батыр Жанайдар мог уже подниматься и ходить, припадая на раненую ногу. Опухоль спала, и дело шло к полному выздоровлению. Кенесары не знал даже, чему он больше рад — выздоровлению батыра или спасению чести всех тюре. За такую услугу следовало отблагодарить свободой, несмотря на то что Зейнеп была женой его самого лютого врага. Чтобы сообщить об этом решении, Кенесары пригласил ее к себе.
Кроме Кенесары в юрте находились Таймас, Абильгазы, батыры Агибай, Бухарбай, Иман, Жеке-батыр и другие. Но для Зейнеп все они были только мужчины, и вела она себя с ними соответственно…
— Хотя Конур-Кульджа наш враг, но мы не обидим достойную женщину, — важно сказал Кенесары, — мы все — родственники по деду. Скажи, какие у тебя желания!..
— А ты вправду выполнишь их? — жеманно поведя полным плечом, спросила Зейнеп.
— Хан казахов не говорит дважды!
— В таком случае, мой дорогой деверь и хан, у меня только одно желание… — просияла Зейнеп. — Не разлучайте меня с вашим мужественным слугой Кара-Улеком!..
Словно из пушки вдруг выстрелили в юрте. Все замолчали и долго не могли прийти в себя.
— Что ты сказала?!
Впервые в жизни подумал Кенесары, что он ослышался. Но она смотрела на всех ясными, чистыми глазами. Простые люди уже знали, что она каждую ночь бегает к прельстившему ее чем-то ханскому палачу-телохранителю…
— Я прошу отдать меня в жены вашему достойному Кара-Улеку…
— Какой Кара-Улек?.. Мой раб?!
Да…
Кенесары стал медленно багроветь от гнева. С нескрываемым отвращением смотрел он на женщину, которая вчера лишь, по его понятиям, спасла честь касты тюре. Есть ли больший позор, чем женщине-тюре принадлежать рабу!
А Зейнеп и не думала отрекаться от своей просьбы. Глядя в упор на Кенесары, она воскликнула:
— Хан не должен говорить дважды!.. А отдав меня в жены рабу, ты жестоко отомстишь Конур-Кульдже…
Кенесары низко опустил голову:
— Пусть будет по-твоему…
Буря негодования поднялась вокруг, когда услышали про это. Тюре сидели опустив головы. Но среди простых людей пошла слава о том, что хан Кенесары лишен сословных предрассудков и сердце его склоняется с простолюдинам. Больше всего радовалась Зейнеп. Но не знала она, как жестоко отомстит Кенесары за позор тюре…
Зейнеп в благодарность выдала Кенесары лазутчика Конур-Кульджи и Ожара — бывшего проводника Самена, а также его связных Жакипа и Сакипа. По приказу Кенесары они были повешены. А еще через два месяца Кара-Улек будто бы в припадке ревности сломал шейный позвонок своей благородной жене. Это был урок Кенесары женщинам, изменявшим своей касте!..
Пришла зима, и Кенесары временно прекратил набеги. Но на этот раз он не распустил своих сарбазов, а наоборот — призвал в войско всех молодых джигитов, способных носить оружие. Несмотря на сильные морозы, их ежедневно обучали военному делу опытные батыры. Чтобы содержать такую большую армию, требовались средства. И Кенесары обложил обязательным налогом не только подвластные ему аулы, но и множество соседних территорий. Это вызвало новый взрыв недовольства. Приходилось платить двойной налог: с одной стороны — белому царю и его султанам-правителям, с другой стороны — хану Кенесары…
Наступил 1844 год, или год мыши. К весне Кенесары имел обученное двадцатитысячное войско. Правительство, убедившись, что Кенесары неуловим в безбрежной казахской степи и силами отдельных карательных отрядов с ним не покончить, решило окружить весь район его действий. Для этой цели на берега Иргиза и Тургая были направлены крупные воинские части. В их задачу входило с трех сторон блокировать мятежников.
Ввиду того, что Кенесары часто беспокоил своими набегами со стороны Улытау и Аргынаты, князь Горчаков еще в середине прошлого года отправил донесение канцлеру Нессельроде. В нем он просил разрешения заселить эти районы казаками и создать там особый гарнизон из солдат Второго линейного сибирского полка. Канцлер дал согласие, но казаки не захотели переселяться в Улытау, где бушевало пламя мятежа. Потом все же там начало строиться укрепление, и туда по жеребьевке переехало пятьдесят семей казаков и была переведена рота солдат. Сейчас она была усилена, чтобы стать серьезным заслоном на пути мятежников. Помимо войск, выступивших из Орска и с берегов Тургая, оренбургский военный губернатор приказал султану-правителю Ахмету Жантурину объявить набор джигитов. Было обещано, что, если доброволец погибнет в бою, семье его будет выплачиваться пожизненное пособие.
Всем выделенным войскам приказывалось собраться в верхнем течении Тургая и ждать дальнейших распоряжений. По заранее составленной диспозиции полутысяча солдат под командой войскового старшины Лебедева 5 мая выступила из Орска и двинулась к Камышовскому укреплению. Продвигаясь далее вдоль Есиля, Лебедев к 20 мая должен был выйти к Тургаю, чтобы застать Кенесары на джайляу. К этому же времени сюда обязано было подойти и ополчение султана Ахмета Жантурина.
На реку Сарысу выступил отряд сотника Фалалеева, в задачу которого входило не пропустить Кенесары в сторону среднеазиатских ханств или во владения Большого жуза. Широкий охват с флангов намечался со стороны Оренбурга. Кенесары хотели лишить главного его преимущества — оперативного простора.
Верховным командующим всеми этими действиями назначили генерал-майора Жемчужникова. В начале мая он вместе во своим штабом прибыл в недостроенный улытауский форпост и приступил к руководству операциями против Кенесары.
Кенесары в это время стоял на берегу Иргиза и через своих многочисленных лазутчиков знал о движении всех направленных против него войск. Он хорошо понимал, что если оренбургские и сибирские отряды встретятся в Тургае, то он попадет в мешок. Поэтому он распространил слух о своем отступлении, а генералу Жемчужникову было направлено ложное донесение о том, что основные силы Кенесары продвигаются к Улытау. Решив встретить его здесь и дать решительный бой, Жемчужников приказал отряду Лебедева изменить направление и тоже идти к Улытау. Лебедев, таким образом, не смог прибыть вовремя на Тургай…