Хан Узбек. Между империей и исламом
Шрифт:
В любом случае, эпоха Узбека на деле ознаменовалась повышением престижа Золотой Орды в международных отношениях и важными внутренними политическими и культурными изменениями. Узбек положил начало или сохранил дипломатические контакты с Византией и мамлюкским Египтом, в обоих случаях скрепив эти отношения политическими браками; он содействовал развитию торговых связей со Средиземноморским регионом с помощью генуэзских и венецианских факторий на побережье Черного моря; и он продолжил борьбу, шедшую к тому времени уже пол века, между улусом Джучи и ильханами за Азербайджан и Кавказ.
В последнем случае усилия Узбека были, очевидно, безуспешны. В 1315 г., угрожая вторжением, он сумел добиться небольших уступок от Улджэйту, когда тот согласился казнить принца-Джучида, бежавшего к ильхану после нападения на Хорезм (войска Узбека не могли отомстить за это нападение без помощи от одного из князей из рода Чагатая), но в целом Узбек так и не смог достичь каких-либо преимуществ в отношениях с ильханами. Он потерпел несколько поражений в ранних походах на Кавказ и Хорасан в 718–723/1318–1323 гг., в которых, по-видимому, он заручился поддержкой со стороны чагатайских князей [366] , а мир с ильханом Абу Саидом в 1323 г. был заключен скорее из военной необходимости, обусловленной отчасти охлаждением отношений с мамлюками, чем исламом Абу Саида, как провозглашалось в официальной версии [367] . В любом случае, смерть Абу Саида повлекла за собой новое вторжение армии Узбека, которое вновь провалилось, несмотря на усиливавшийся распад государства ильханов.
366
Ср.
367
Ср. Тизенгаузен В. Г., 1884. Т. I. С. 524–525.
Сходным образом, несмотря на отсутствие сведений об отношениях Узбека с другими монгольскими государствами, все же мы находим отрывочные свидетельства о враждебном восприятии его воцарения или недовольстве его надежностью в роли союзника как со стороны великого хана на востоке, так и со стороны правителей улуса Чагатая [368] . Внутренний курс правления Узбека известен еще меньше, по большей части из-за отсутствия источников, заинтересованных в освещении внутренних событий, за исключением вопросов престолонаследия. Мы знаем о его «административной» реформе, выразившейся в том, что он перенес «столицу» из старого центра Сарай-Бату вверх по Волге в Сарай-Берке, который также называется Сарай ал-Джадида, «Новый Сарай». В целом рост городской жизни в Золотой Орде, отчасти обусловленный широкомасштабным строительством, по сути, памятников ислама, связывают с правлением Узбека [369] . Однако с точки зрения внутренней политики мы можем лишь предполагать на основании доступных источников об административной подоплеке очевидной «отставки» или «удаления» и последующего отзыва главной фигуры правления Узбека, эмира Кутлуг-Тимура [370] . Сходным образом мы можем лишь строить гипотезы об административных реформах, которые подразумеваются перекройкой областей внутри улуса Джучи для кочевников и осложняются наслоением или сочетанием с административными структурами в городских областях (Хорезм, Крым и т. д.). Кроме того, мы обладаем крайне скудными сведениями о взаимоотношениях между Узбеком в качестве верховного правителя Золотой Орды и номинально автономными правителями восточного крыла улуса Джучи [371] .
368
Ср. Тизенгаузен В. Г., 1884. Т. I. С. 243–244.
369
Из сооружений, воздвигнутых при Узбеке, в Сарай-Берке не сохранилось ни одного, тогда как здания, сохранившиеся от этого времени в Ургенче, связываются с именем его наместника в Хорезме Кутлуг-Тимура. Единственное дошедшее до нас сооружение, датируемое правлением Узбека, — это комплекс мечеть-медресе, построенный в 1314 г. в Солхате в Крыму, на месте древнего города «Кирим», см.: Якобсон А. Л. Средневековый Крым. М.; Л., 1964. С. 106–108.
370
Ср. Ибн Дукмак, Ибн Халдун и Бадр ад-дина ал-Айни (Тизенгаузен В. Г., 1884. Т. I. С. 328, 387–388, 522).
371
Ср. Allsen Th. T. The Princes of the Left Hand: An Introduction to the History of the ulus of Orda in the Thirteenth and Early Fourteenth Centuries//Archivum Eurasiae medii aevi. 1987. № 5. P. 24–26. Хронология, принятая T. Оллсеном для правителей восточного крыла, остается весьма спорной, поскольку опирается на труд Му'ин ад-дина Натанзи, безнадежно перепутавшего хронологию улуса Джучи: так, он полагает, что отец Узбека был его предшественником на престоле, и приписывает ему годы правления 720/1320 — 737/1337, а самому Узбеку — годы 737–767; поэтому для установления хронологии правления исторических фигур восточного крыла, названных современниками Узбека, нет надежной датировки.
Относительно малозначительное «внутреннее» событие царствования Узбека, тем не менее, получившее широкую известность благодаря его отражению в русских летописях, произошло в 1327 г., когда было подавлено восстание в Твери, главном сопернике Москвы. Подавив мятеж и тем самым ослабив Тверь в соперничестве с более лояльной Москвой, а также развязав руки московскому князю для расправы с мятежной Тверью, Узбек по сути предоставил Москве главенствующее положение среди русских городов, которое за ней и сохранилось в дальнейшем. Хан, закрепивший ислам в Золотой Орде, в большой мере ответственен и за возвышение Москвы, подчинившей остатки Золотой Орды спустя два столетия после смерти Узбека.
Обращение Узбека отражено в русских летописях без каких-либо подробностей; сообщается, что в 6821 (1313 г.) умер хан Токта, и престол занял новый хан Узбек, который «обесерменился» [372] . Русские летописцы и агиографы упоминают о религии Узбека, когда рисуют его отталкивающий образ, и эта враждебность сохранилась в народной памяти вне всякой связи с исламом {111} . Однако, вне всяких сомнений, можно утверждать, что возникшее отождествление монгольского правления с исламом, наложившее столь сильный отпечаток на отношение русских к мусульманскому миру, берет свое начало именно в правление Узбека.
372
ПСРЛ. Т. 18. СПб., 1913. С. 88; ПСРЛ. Т. 10. СПб., 1885. С. 178. Еще одним контекстом, в котором упоминается обращение Узбека, является рассказ о казни князя Михаила Тверского в ставке хана в 6826 или 6827 году (1318 или 1319 г.); в некоторых версиях этого рассказа сообщение о том, что Узбек «воиде в богомерскую веру срачинскую», и о его последующей безжалостной расправе с христианами служит прелюдией к «мученичеству» Михаила. ПСРЛ. Т. 25. М.; Л.; 1949. С. 161; ПСРЛ. Т. 34. М., 1978. С. 105; ПСРЛ. Т. 24. Птр., 1921. С. 108.
Наконец, правление Узбека более всего известно именно благодаря решительной исламизации Золотой Орды. Это не следует понимать как «официальное» провозглашения ислама «государственной религией», хотя заявления, составленные именно в таком смысле, очевидно, отправлялись с посольствами ко дворам мусульманских правителей, как сообщают исторические источники мамлюкского и персидского происхождения, о которых речь пойдет ниже. Их, несомненно, следует понимать как декларации, предназначавшиеся для того, чтобы устранить всякие формальные причины, особенно при мамлюкском дворе, для религиозно мотивированного (или осмысленного в религиозном ключе) нежелания поддерживать отношения с Золотой Ордой. Предполагать на этом основании провозглашение ислама в качестве «государственной религии» было бы откровенным анахронизмом в целом и противоречило бы известной практике правления, принятой в монгольских государствах.
Связь Узбека с исламом скорее следует понимать как отражение открытого и искреннего обращения самого хана и возрастающего влияния мусульманских лиц и институтов во время его правления; в конечном итоге эта связь, несомненно, опирается на предания, которые драматизировали обращение Узбека; эти предания, собственно, и являются предметом нашего исследования. В любом случае, само собой разумеется, что обращение Узбека вряд ли повлекло за собой одноактное преобразование всей Золотой Орды или же мгновенное устранение или подавление «противников» ислама, хотя в преданиях представлена именно такая картина. Скорее, на первый взгляд, «работа» по исламизации на институциональном и социальном уровнях продолжалась еще долгое время после Узбека; его сын Джанибек явственно ассоциируется с большей поддержкой ислама, чем его отец{112}, а важные фигуры в истории Золотой Орды продолжают особо отмечаться за тесную связь с исламизацией до самого XV
Что же касается преследования врагов ислама, то этому трудно дать однозначную оценку. С одной стороны, мусульманские источники связывают уничтожение монгольских князей и эмиров, противившихся воцарению Узбека, с их упорным отказом обратиться в ислам и отречься от своей религии; по-видимому, под этой религией подразумеваются традиционные верования монголов и тюрков, но, вполне возможно, некоторые из них были буддистами, на что, вероятно, указывает термин bakhshi в отношении жертв Узбека. С другой стороны, несмотря на жалобы о преследовании христиан и на сообщения о монахах, принявших мученическую смерть {113} , Узбек неоднократно предоставлял особые привилегии христианским общинам в своей державе, как по торговым и дипломатическим {114} , так и по церковным делам. В частности, хорошо известны его ярлыки русскому православному духовенству [373] ; францисканские источники также упоминают о подтверждении в 1314 г. прежнего ярлыка (дарованного, вероятно, Мунке-Тимуром) на привилегии, освобождающего францисканцев (sacerdotes latini aui suo more fratres minores vocantur) от воинской повинности и провозглашающего ханскую защиту их церквей и монастырей {115} . Католические епископства и францисканские монастыри засвидетельствованы в городах улуса Джучи от Крыма до Сарая и даже до Ургенча и, возможно, Булгара [374] . Присутствие христиан в державе Узбека привело, в частности, к созданию знаменитого Codex Cumanicus — учебника кипчакского языка с переводами христианских гимнов и молитв [375] .
373
Приселков М. Д. Ханские ярлыки русским митрополитам//Записки Историко-филологического факультета Петроградского университета. СПб., 1916. Ч. СХХХIII; Соколов П. П. Подложный ярлык хана Узбека митрополиту Петру//Русский исторический журнал. 1918. Кн. 5. С. 70–85; Боровков А. К. Опыт филологического анализа тарханных ярлыков, выданных ханами Золотой Орды русским митрополитам//Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1966. Т. 25. Вып. 1. С. 13–24.
374
Richard J. La papautd et les missions catholiques en Orient au Moyen-Age//Mdlanges d'archdologie et d'histoire 58. Paris, 1941–1946. P. 157–163; Golubovich G. Biblioteca, II, p. 266–268; III, p. 197, 205; Yule H. Cathay, III, p. 84, n. 2,) где дается список десяти монастырей в округе Сарая (он упоминает, без названий, еще четыре монастыря в округе Газария, т. е. в Крыму); один из десяти — в Organae/Orgune, но Юл и Кордье высказывают сомнения в том, что. имеется в виду Ургенч, из-за «фанатичного мусульманства» жителей этого города.
375
Von Gabain A. Die komanische Literatur//Philologiae Turcicae Fundamenta. II. Wiesbaden, 1964. S. 243–251; Golden P. B. The Codex Cumanicus//Central Asian Monuments / Ed. H. Paksoy. Istanbul, 1992. P. 33–63; Ligeti L. Prolegomena to the Codex Cumanicus//Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae. 35/1. Budapest, 1981. P. 1–54.
Впрочем, вполне вероятно, что, по крайней мере, францисканцы, которых, несомненно, тревожили переговоры Узбека с Константинополем и мамлюкским Египтом, действительно пользовались большим почетом при Токте, чем при Узбеке. Об этом говорится в сообщениях о множестве крещений, совершенных францисканцами, в том числе и среди придворных и членов правящего рода, а также военачальников и «баронов», очевидно, при Токте {116} , и об обращении самого «императора», который в этих источниках именутся «Coktoganus», его матери «Thodothelia», жены «Kerley» и трех сыновей «Georgio», «Curamas» и «Abusta» {117} ; об обращении последнего есть отдельное упоминание, где он именуется как «Abuscan», сын «Cosogan» или «Cotogan» {118} . Неясно, кто есть «Coktoganus» [376] , и как он связан, во-первых, с «Cathogonti», похороненным в Сарае и называемым братом татарского императора [377] ; во-вторых, с «императором татар» по имени «Иоанн», о котором говорится, что он был обращен францисканцами в христианство вместе с его матерью, и был перезахоронен через 30 или 35 лет после смерти {119} , и, в-третьих, с неназванным императором, о котором говорится, что он «недавно почил» христианской смертью и оставил трех сыновей-христиан, двое из которых отступили от истинной веры в напрасной попытке привлечь на свою сторону татарских князей и тем самым унаследовать престол [378] .
376
Для дискуссии см.: Pelliot P. Notes sur l'histoire de la Horde d'Or, p. 71; Richard J. La papautd et les missions catholiques, p. 157; Golubovich G. Biblioteca, III, p. 170–177.
377
Golubovich G. Biblioteca, II, p. 272, III, p. 171, где приводится францисканский источник конца XIV в.
378
Эти события описаны в письме францисканцев, «странствующих братьев», из Золотой Орды, датированном 15 мая 1323 г., из Каффы, см.: Bihl М. et Moule А. С. De duabus epistolis fratrum Minorum Tartariae Aquilonaris an 1323//Archivum franciscanum historicum, XVI, 1923, p. 89–112.
Самым вероятным объяснением кажется то, что «Coktoganus» (обычная писцовая ошибка вместо «Toktoganus») на самом деле является Токтой {120} , у которого, по сообщениям некоторых мусульманских источников, было три сына (хотя их имена не соответствуют тем, которые приводит францисканский источник); таким образом, Токта якобы принял крещение и принял имя «Иоанн», а брата этого императора «Cathogonti», также обратившегося в христианство, вероятно, следует отождествлять с «Qoduqai» или «Qoduqan», которого Рашид-ад-дин называет братом или сводным братом Токты (или, допуская сходное смешение t и с в рукописной передаче, с его сводным братом «Тудекеном») [379] . Сообщается, что «Coktoganus» был похоронен во францисканском пункте в местности, называемой «Святой Иоанн» (Sancto Johanne), то есть на том же кладбище, что и «Иоанн», которого позднее перезахоронили, как сказано выше; в одном из рассказов о перезахоронении Иоанна особо отмечается, что его перезахоронили вместе с его (неназванным) братом, чью могилу занял некий «демонический сарацин», и такую же историю рассказывали о могиле «Cathogonti», которого называют братом императора; а три сына неназванного по имени императора-христианина, обратившихся в христианство и упомянутых в письме от 1323 г., написанном францисканцами из Каффы, по-видимому, соответствуют трем сыновьям «Coktoganus».
379
Rashid al-Din. The Successors of Genghis Khan / trans. J. A. Boyle. New York, 1971. P. 109.