Ханна

Когда я была маленькой, зимой я очень любила кататься на санках. Каждый раз, когда шел снег, я убеждала Лину встретить меня у склона Корнет Хилл, находившийся к западу от Бэк Коув, и мы вместе скатывались с мягкого холма, усыпанного снежком, наше дыхание вырывалось облачками, наши пластиковые сани бесшумно скользили вниз в то время, как в сосульках преломлялся солнечный свет и переворачивался новый, ослепительный мир.

С вершины холма мы могли видеть всю дорогу от пыльной цепочки низких кирпичных зданий, прижавшихся друг к другу,

до пристани и до залива покрытых снежной шапкой островов, находящиеся недалеко от Маленького Алмазного острова; виднелись пики этого острова с его упрямым стражем башни, массивные патрульные катера, тащившиеся через мокрый снег, серые воды других заливов и даже океан, волны которого подмигивали и танцевали на горизонте.

— Сегодня я уезжаю в Китай! — объявила я в полной тишине.

Лицо Лины стало бледным, словно снег, который прилипал к ее куртке, и она произнесла:

— Тише, Хана. Тебя может кто-нибудь услышать.

Мы не должны были говорить о других странах. Предполагалось, что мы даже не будем знать их названий. Эти далекие зараженные территории были потеряны для нашей истории — в них бушевали хаос и беспорядки, которые были вызваны вирусом amor deliria nervosa и которые привели их к разрушению.

Однако у меня была карта, которую я прятала под матрасом в книгах, унаследованных мной от дедушки, когда он умер. Его вещи были тщательно осмотрены, чтобы убедиться, что среди них не было ничего запрещенного. Но, наверно, они проглядели эту карту: карта Земли до того времени, как границы Штатов были закрыты, была сложена и спрятана в толстом руководстве к Книге Тссс. На этой карте вокруг Штатов не было сплошной стены, на этой карте были отмечены и другие страны, больше, чем я ожидала увидеть. Разбитые и потерянные для нашей истории территории.

— Кита-ай!
– повторяла я, просто чтобы подразнить Лину и показать ей, что я не боюсь быть услышанной — патрулями, полицией, кем угодно. Кроме того мы были одни. Мы всегда были совсем одни на вершине Корнет Хилл. Этот холм был очень крутым, и поблизости находились граница и дом Киллианов, в котором, как говорили, обитали призраки зараженной пары. Они были приговорены к смерти за оказанное во время блицкрига сопротивление. В Портленде были и другие, более популярные места для катания на санках.

— Или во Францию. Я слышала, что Франция очень красива в это время года.

— Хана...

— Лина, я просто шучу, — говорила я. — Без тебя я бы никуда не уехала.

А затем я запрыгнула на санки и неслась вниз по склону, чувствуя снег на лице и дуновение холодного ветра, наблюдая за тем, как деревья вокруг меня превращались в одно сплошное темное пятно. Я слышала, как у меня за спиной кричит Лина, но ее голос терялся за свистом ветра в ушах, скрипом санок и смехом, вырвавшимся из моей груди. Быстрее, быстрее, быстрее, сердце колотилось, голос сорван, я чувствовала себя одновременно напуганной и веселой. Россыпь белоснежного снега вырвалась наверх, ко мне, а холм превратился в равнину.

Каждый раз я загадывала желание — взлететь в воздух. Быть выброшенной с санок и исчезнуть в этой яркой, ослепительной и такой пустой тишине. Я просила, чтобы

этот снег унес меня в другой мир. Но вместо этого всякий раз санки замедлялись. Я натыкалась на кучу снега и вставала с них, отряхивала снег с варежек и воротника куртки и смотрела, как едет Лина — медленнее, осторожнее, притормаживая ногами. Странно, но именно об этом я мечтаю сейчас, своим последним летом до Исцеления, последним летом, когда я это я. Я мечтаю о том, чтобы покататься на санках. Именно так я провожу дни в ожидании сентября и того дня, когда вирус amor deliria nervosa больше не будет меня беспокоить.

Я словно несусь на санках в очень ветреную погоду. Я испугана и не могу дышать, скоро меня окружит белая пустота, и я окажусь в другом мире.

Прощай, Хана.

— Идеально, — моя мама аккуратно вытирает губы салфеткой и улыбается миссис Харгров, сидящей напротив нее. — Весьма изысканно.

— Благодарю Вас, — ответила миссис Харгров, чуть наклонив голову, словно она, а не ее повар, приготовил эту еду. У моей мамы есть домработница, которая приходит к нам три раза в неделю, но я никогда не встречала семью с постоянным персоналом. А у мэра Харгрова и его семьи есть настоящие служащие. Они ходят по столовой, наливая воду из серебряных кувшинов, заполняя хлебницы, доливая вино.

— Ты так не думаешь, Хана? — мама повернулась ко мне и выразительно взглянула на меня, давая понять, что я должна сделать.

— Безусловно, идеально, — произнесла я послушно. Моя мама немного сужает глаза, и я могу утверждать, что она пытается понять, не насмехаюсь ли я. "Идеально" было ее любимым словом этим летом. Аттестация Ханы прошла идеально. Оценки Ханны почти идеальны. Пара Ханы — Фред Харгров, сын мера! Разве не идеально? Конечно... Существовала возможность неудачи... Но когда-нибудь все сложится...

— Заурядно в лучшем случае, — мимоходом произносит Фред.

Мэр Харгров поперхнулся водой. Миссис Хагров воскликнула:

— Фред!

Фред подмигнул мне. Я наклонила голову, чтобы скрыть улыбку.

— Мам, я же шучу. Все восхитительно, как и всегда. Но, может, Хана устала обсуждать зеленую фасоль?

— Хана, ты устала? — миссис Харгров видно не поняла, что ее сын шутит. Она переводит свой взгляд на меня. Теперь Фред скрывает улыбку.

— Вовсе нет, — я стараюсь как можно искреннее ответить. Это мой первый обед у Харгров, и мои родители неделю твердили мне, как важно произвести хорошее впечатление на них.

— Почему бы тебе не отвести Хану в сад? — мэр Харгров отодвинулся от стола. — Потребуется несколько минут, чтобы отнести кофе и десерт.

— Нет-нет!

Остаться с Фредом наедине было последним, чего я желала сейчас. Он милый, и я готова обсуждать его интересы (гольф, фильмы и политику) благодаря тому пакету данных, который я получила от экзаменаторов, но он заставляет меня нервничать. Он старше меня, и он уже Исцелен и, кроме того, у него была пара однажды. Всё в нем — начиная с блестящих серебряных запонок и заканчивая тем, как аккуратно его волосы завиваются над воротником рубашки — всё заставляет чувствовать меня так, словно я — маленький ребенок, глупый и неопытный.