Хаос и Амбер
Шрифт:
— Нет. Работа довольно тонкая, она потребует от меня полного сосредоточения.
— Стало быть, я буду тебе только мешать, — проговорил я с ноткой разочарования. — Ладно. Останусь тут.
— Наверное, это самое разумное, — произнес Эйбер с явным облегчением как будто я и впрямь мог ненароком помешать ему в работе. — И для тебя так будет лучше. Речь идет о ювелирной манипуляции Логрусом — установке магических ловушек на тот случай, если нам придется иметь дело с магами — взломщиками. Тогда, если кому-то вздумается наведаться к нам без приглашения, сработает сигнализация.
— Дай
— Боюсь, ящики не понадобятся.
Вид у Эйбера стал рассеянный и отстраненный. Видимо, он уже складывал в уме заклинания. В общем, когда он быстро кивнул и поднялся, я не стал его удерживать. Уж лучше было обезопасить нас и весь дом заклинаниями, прежде чем змей снова постарается покончить со мной или с кем-то еще из нас. Я не сомневался: если мы не поторопимся, злодей непременно вернется.
Эйбер направился к двери, но на пороге помедлил и обернулся.
— Не забывай: если ляжешь спать, пусть твой слуга будет рядом с тобой, — сказал он. — На всякий случай.
— Договорились.
Как только за братом закрылась дверь, я подошел к письменному столу и, плюхнувшись на стул, стал старательно вспоминать обо всем, что произошло в башне, выстроенной из черепов. Что еще мне следовало предпринять? И что я мог предпринять?
Я не сказал этого Эйберу, но перерисованный мной Узор выполнял мои повеления… как будто понимал, чего я от него хочу.
Как такое могло быть?
Узор казался почти живым. А когда я прикасался к нему, у меня создавалось ощущение целостности и силы. Таким крепким я себя не чувствовал многие годы. И тут я понял, что и сейчас чувствую себя именно так. Я сжал кулаки, потом разжал пальцы и уставился на собственные руки, вспоминая о том ощущении могущества и власти, которое охватило меня в башне. Даже легкое онемение в большом пальце левой руки, не покидавшее меня несколько месяцев после ранения, теперь исчезло.
Мало этого: пол и стены вроде бы перестали двигаться. Все вокруг выглядело нормально… вернее говоря, настолько нормально, насколько это было возможно в мире, где ничто не повиновалось законам природы, к которым я привык.
Я встал и снова принялся расхаживать по комнате. Мне было не по себе. И спать уж точно не хотелось.
Открыв дверь, которая вела в соседнюю комнату, я поискал взглядом Горация и обнаружил, что мальчик, не раздеваясь, свернулся калачиком на узкой кровати в углу. Бедняга, он уже уснул. Я тихо прикрыл дверь и подошел к той двери, что вела в коридор.
— Не следовало бы вам в данный момент находиться в постели, лорд Оберон? — осведомился Порт, уставившись на меня. — Время не детское, а вид у вас, мягко говоря, не самый лучший.
— А я думал, что ты дверь, а не врач.
— Мне позволительно по мере необходимости излагать свою точку зрения. Вам следовало бы отдохнуть.
Я вздохнул и отметил:
— Премного благодарен. А советы мне сейчас ни к чему.
— Прекрасно, лорд Оберон. — Это было сказано с долей обиды. — С этих пор я воздержусь от советов.
Его физиономия исчезла, поверхность створки двери стала гладкой.
— Да я совсем не хотел тебя обидеть, — возразил я, но деревянная физиономия так и не появилась. «Ну и ладно, — решил я. — Пусть катится куда подальше вместе со своим мнением». Мне не хотелось уснуть и пропустить все интересное, поэтому я оделся, натянул сапоги и вышел в коридор. «Не помешало бы побродить немного, познакомиться с домом», — подумал я.
Я дошагал до конца коридора. На каждой из дверей посередине была вырезана из дерева особая физиономия, и у всех деревянных человечков глаза были закрыты. Казалось, они спали. Я не стал стучаться ни в одну из дверей. Порт оказался шумным и словоохотливым, если не сказать — болтливым, а мне не хотелось отвлекать Эйбера от работы и мешать ему.
Коридор заканчивался тупиком. Слева, в небольшой темной нише открывался проход к узкой лестнице для прислуги, уводившей наверх и вниз. Наверное, это была та самая лестница, по которой меня водила Реалла.
Я направился вниз. Выпить мне было нужно — вот что. И чего-нибудь покрепче, чем вино. В таком огромном доме по крайней мере в одной комнате должен был храниться запас спиртного.
Спустившись на два этажа, я добрался до конца коридора, свернул направо, еще раз направо, и еще раз, и еще. Разум подсказывал мне, что я совершил полный круг и вернулся к точке отправления, но вместо этого я оказался в похожем на пещеру, широком холле у подножия широкой мраморной лестницы.
Двое стражников, в которых я сразу признал людей, прибывших вместе с нами из Джунипера, завидев меня, вытянулись по струнке. Они стояли на посту перед окованной железом дверью в дальней стене зала. С той стороны вряд ли бы на нас кто-то напал, но все же такая бдительность не мешала. Поскольку ни того, ни другого стражника я не знал по имени, я ограничился тем, что махнул им рукой. Они усмехнулись и отдали мне честь. Похоже, мое появление подняло им настроение — как-никак, перед ними был герой Джунипера, единственный сын лорда Дворкина, которому удалось потеснить адских тварей, одержать над ними верх. Да, для нашего войска я, видимо, вправду служил источником боевого духа.
— Не знаете ли, ребята, где тут хранится спиртное? — осведомился я, подойдя к стражникам поближе.
— Это вы насчет винного погреба интересуетесь, сэр? — уточнил один из стражников.
— Меня интересует что-нибудь покрепче вина.
— А вы вот это попробуйте.
Он вытащил небольшую металлическую фляжку и протянул мне.
Я откупорил фляжку. Пахнуло кислятиной, но кислятиной крепкой. Я осторожно пригубил напиток.
Что бы это ни было за зелье, глотку оно обжигало — мама, не горюй. Я задохнулся, глаза у меня заволокло слезами. Такой крепкий самогон мне доводилось пробовать всего пару раз, не чаще. Удивительно было бы, если от него не слепли и не лишались рассудка.