Хаос и Амбер
Шрифт:
— Но это же для общего блага, — возразил Эйбер и в упор уставился на отца, глядя через мое плечо. — Ты украл Судный Камень, отец. Из-за этого Хаос ослабел. Королю Утору это может стоить престола… а тебе — жизни Фреды и всех остальных твоих детей. Не говоря уже обо мне. Отдай мне Камень, и я позабочусь о том, чтобы тебя пощадили.
Я ошеломленно уставился на него.
— Похоже, ты говоришь то, что у тебя на уме, — вымолвил я.
— Так и есть.
— Но как ты смеешь предлагать отцу такую сделку? Ты ведь не король…
Отец
— Он — один из них!
— Да, — ответил ему Эйбер.
Я непонимающе смотрел на него.
— Один… из кого?
— Из людей короля Утора, — объяснил мне отец, и я услышал, как прошелестел в ножнах обнажаемый им меч. — Шпион, наемник короля, сующий свой длинный нос в мои дела! Изменник!
— Изменник здесь ты, — парировал Эйбер. — Ты заморочил Оберону голову всей этой чепухой насчет его матери и Узора, но меня ты не одурачишь! Ты вступил в игру с силами, которые недоступны твоему пониманию. Я пытался прикрыть тебя — защитить всех вас… но больше не могу.
— И давно ли ты нанялся на службу к королю Утору? — полюбопытствовал я.
— После вечеринки у тети Ланары, — ответил мне Эйбер. — Один из королевских министров отвел меня в сторонку и предупредил о том, что случится, если я откажусь помогать им. Нас всех — Фреду, отца, тебя, меня, всю нашу семью — схватили бы и пытали бы за измену. Помогая королю, я добился того, что нашу семью пощадили. А теперь отдай мне Камень. Я верну его. Еще не поздно!
Дворкин запрокинул голову и зашелся в приступе хохота.
— В чем дело? — в отчаянии вопросил я.
— Я спрятал его там, где его никто не найдет! — отозвался отец. — А найдет — не сможет взять! Он висит на шее у единорога!
Эйбер в ужасе вытаращил глаза.
— Ты не мог!
— Мог, мог! — Отец направил на Эйбера меч и пошел к нему. — И я должен убить тебя, не сходя с этого места.
— Нет! — Я схватил отца за руку. — Он хотел, как лучше!
— Я — изменник?! — продолжал бушевать Дворкин, испепеляя Эйбера взглядом. — Изменник здесь один, и это ты, Эйбер! Это ты предал собственного отца!
— Виноват в этом только ты один! — рявкнул я. — Если бы он знал о твоих замыслах, он, может быть, понял бы…
— У нас нет времени на эти нежности!
Дворкин попытался обойти меня.
Я загородил ему дорогу.
— Если так, сотвори время для этого, отец.
— Дома меня никто не посмеет назвать предателем! — процедил сквозь стиснутые зубы Эйбер.
— Треклятые дети!
Отец попробовал оттолкнуть меня, но я ухватил его за запястье, твердо решив не допустить кровопролития. Дворкин охнул, я заметил, как натянулись веревками мышцы у него на шее. Подметки моих сапог заскользили по траве.
Вдвоем в такую игру играть было можно. Я покрепче уперся ногами в землю и сдержал натиск отца, а потом напрягся изо всех сил и оттолкнул его назад, футов на десять. Он пошатнулся и тяжело дыша, озадаченно воззрился на меня.
— А ты здесь силен, — заметил он.
— Посильнее тебя.
— Может быть…
У меня за спиной прозвучал голос Эйбера.
— Не надо драться с ним, Оберон. Я сам могу за себя постоять!
Я оглянулся через плечо. Эйбер сцепил пальцы, а когда он развел руки в стороны, между ними закачался темный шар.
— Ты не посмеешь… — вырвалось у отца. Эйбер отозвался.
— Я сюда не драться пришел. Я пришел, чтобы помочь… но если ты попробуешь ударить меня, я буду защищаться!
Темный шар начал вырастать в размерах. Эйбер швырнул его наземь, и шар принялся разбухать и поглощать землю. У меня на глазах на поляне появилась яма.
Дворкин поспешно отступил на несколько шагов назад. Я поспешил последовать его примеру. Мне очень не понравилось, как он выглядел, этот непроницаемый мрак. Эйбер не спускал с него глаз и что-то бормотал, но слишком быстро, и я не разбирал слов. Не это ли он называл Первородным Хаосом?
— Седлай коней, — негромко велел мне Дворкин. Казалось, он напрочь забыл о нашей распре. — Теперь я знаю дорогу.
— А как же Эйбер? — спросил я, уложив седло на спину отцовского мерина и начав затягивать подпругу.
— Оставим его здесь. Он не дерзнет последовать за нами.
— Нет, я за вами последую! — вскричал Эйбер. — Если ты не желаешь спасать наше семейство, то это должен попытаться сделать я!
Черная ямина, к моему великому ужасу, успела превратиться в зияющую пропасть. Она поглощала все, к чему прикасалась: наши одеяла, костер, дорожные мешки. Теперь все мы стояли на краю бездны.
— Если так, то ты — глупец! — крикнул в ответ Эйберу отец.
Он вскочил на своего коня и развернул его прочь от стоянки. Я растерялся, но, бросив последний взгляд на Эйбера, сделал то же самое.
Следовало отдать моему брату должное, что я и сделал. За последние пять минут он выказал такую силу духа, какой я от него никак не ожидал.
Целый час мы скакали в сторону от поляны, никуда не сворачивая, хотя лично я никакой дороги и даже тропы не видел. Отец в очередной раз прорвался в иную Тень, и мы оказались в мире, где уже рассвело.
Миновало какое-то время, и вдруг воздух стал каким-то странным особенно, хрустально чистым. Любая ветка на каждом из деревьев здесь была окрашена столь ярко и видна столь четко, что такого я ни разу в жизни не видел. Не шелестел ветер, не стрекотали насекомые, не пели птицы. Чистейший воздух приятно бодрил. Никогда я не ощущал ничего подобного.
Когда мы наконец выехали из леса и поскакали по травянистой равнине, я ахнул, увидев прямо впереди солнце. Оно было вполовину больше солнца Илериума и испускало сияние оттенка червонного золота. Эта краска ложилась на все вокруг, к чему только прикасались солнечные лучи.