Хаос и Амбер
Шрифт:
Я снова устремил взгляд вперед. Пейзаж уже начал меняться. Вдоль тропы встали заросли колючих кустов, появились пятна желтоватой жухлой травы. Небо, чуть тронутое кое — где розовым и желтым, значительно посветлело.
— Хлебни вина, — предложил Дворкин и отвязал от седла бурдюк. — Да смотри, хорошенько обрызгай им рубаху и коня.
Сам он так и сделал — щедро полил вином плечи, а потом — голову своего скакуна, шею и круп.
Я последовал отцовскому примеру — глоток вина я выпил, после чего вылил пару глотков на рубаху и на коня. Зачем это было нужно, я спрашивать не
К тому времени, когда мы спустились к границе леса, небо потемнело и приобрело темно — лиловый оттенок. В сумерках нас окружили странные звуки стрекотание, попискивание. От одного из этих звуков, жалобного «вип — вип — вип», у меня по коже побежали мурашки. Конь без понукания побежал быстрее и держался бок о бок с конем Дворкина.
И вдруг со всех сторон с земли начали подниматься темнокрылые насекомые размером не меньше моей ладони. Их стаи были настолько велики, что заслонили солнце. Заметив, как эти твари держат свои голые хвосты, я решил, что они скорее всего ядовиты. Однако нападать на нас они не стали.
— Чего они боятся? — спросил я у Дворкина.
— Вина, — ответил он.
Мне стало от души жаль всех тех, кто бы вознамерился погнаться за нами через этот лес.
Оставив гигантских мошек в их родном лесу, мы выехали на открытое пространство, и у нас над головой неожиданно раскинулся ковер ночных небес пушистый темный бархат, украшенный бриллиантами звезд. Три луны плыли по небу — две поменьше довольно быстро, а третья, более крупная, повисла над верхушками деревьев недреманным оком.
Мысль о том, что кто-то может неусыпно наблюдать за нами, заставила меня поежиться.
Мы продолжали путь.
С востока потянулись посеребренные облака, затянули луны, начало быстро холодать. Ветер раскачал верхушки деревьев, которые здесь стали более высокими, и нас окружили сероватые краски зимнего рассвета. Земля поблескивала инеем. У меня изо рта вырывались клубы пара.
Фыркая и громко топая, наши кони мчались вперед. В какое-то мгновение я поймал себя на том, что опасливо поглядываю на деревья по обе стороны от дороги. У меня возникло странное ощущение. Казалось, будто за нами кто-то следит.
— Ты тут ничего необычного не чувствуешь? — спросил я у отца.
Дворкин обернулся и посмотрел на меня.
— Нет. Этот мир — мост между ловушками. Тут не должно быть ничего такого, чего нам следовало бы опасаться.
— Лошадям нужен отдых, — заметил я.
— Если так, то мы их сменим, — заявил он.
Очень скоро мы выехали на большую, поросшую густой травой поляну. Там стояли и словно бы поджидали нас двое вороных коней, в точности похожих на наших меринов. Даже седла и скатанные в рулоны одеяла были такие же, как у нас.
Я изумленно вздернул брови.
— Вот как?
— Угу. — Дворкин наклонился в седле, пересел на другого коня и поехал дальше. — Их хозяева сейчас охотятся на смерпов в полях и не вернутся еще несколько часов.
— На смерпов,
— Это то же самое, что кролики.
Я последовал примеру отца и вскоре нагнал его.
— Это ты ловко подстроил, — заметил я. — Но чьи это были лошади?
— А это имеет значение? — осведомился Дворкин.
Я задумался.
— Наверное, нет, — заключил я в итоге. — Они получат точно таких же лошадей, какие у них были — только усталых.
— Нет. — Отец небрежно махнул рукой. — Здесь, в Тенях, все ненастоящее. Все вырастает до истинных размеров из нашего сознания. Мы все творим нашими мыслями, и все это существует в безграничной вселенной вокруг нас в виде безмерного числа возможностей — до тех пор, пока нечто настоящее, вроде нас с тобой, не придаст этим возможностям очертания и материальность.
— Похоже, ты много думал об этом.
— Да, — ответил он. — Очень много.
А потом мир вокруг нас снова изменился. Небо потемнело. Мы забрались в предгорья. Раскатисто, с треском прогремел гром. Прямо у нас над головой небо озарили вспышки молний, ветер усилился. Я задрал голову и увидел, что собираются плотные серые тучи. На лицо мне упало несколько капель дождя.
— Это твоих рук дело, отец? — крикнул я.
— Да! — прокричал в ответ Дворкин и указал вперед. — Там пещера! Нужно забраться внутрь нее, покуда нас не застигла гроза!
Мы доехали до входа в пещеру — отверстия футов пятнадцать высотой и десять шириной, и провели коней внутрь. Я разглядел на стенах отметины, оставленные какими-то орудиями. По всей вероятности, пещера была искусственно расширена людьми — а может быть, кем-то еще — в незапамятные времена. Позади небеса разверзлись, и грянул такой жуткий ливень, какого я никогда в жизни не видел. Вода падала такими толстыми стенами, что порой ничего не было видно на несколько футов вперед. Трава, кусты, деревья — все гибло, ничто не могло устоять перед натиском стихии.
Не оглядываясь, Дворкин продолжал ехать вперед, в темноту. Откуда-то на каменных стенах взялись факелы и осветили нам путь. Я ехал следом, стараясь не отставать.
Постепенно впереди начал брезжить свет. Вскоре мы одолели поворот, и перед нами предстал другой выход из туннеля, а за ним — веселое, яркое поле, поросшее травами и клевером. Когда мы выехали на поле, я опять услышал грохот. Это гора обрушилась и завалила пещеру и туннели, по которым мы только что проехали.
Оказавшись снаружи, Дворкин натянул поводья своего коня. Путешествие по разным мирам сильно утомило наших лошадок, и они начали проявлять норов.
— Почему бы нам не назвать день ночью? — предложил я.
Я, честно говоря, думал, что отец откажется, но он тяжко вздохнул и согласно кивнул.
— Тут неподалеку есть отличное местечко для привала, — сказал он. Поляна с ручьем и уймой хвороста для костра. И еще там полным — полно ленивой и глупой дичи.
— Звучит заманчиво, — усмехнулся я.
— Мы можем подождать там столько, сколько потребуется.
Я обратил внимание на эту фразу. Сказано было мало, но подразумевалось многое — что угодно, на самом деле, в зависимости от того, как поглядеть.