Хаос
Шрифт:
Отметина вокруг моего глаза покалывает, когда до меня доходят его слова. Я помню, как в первый раз некоторые жители деревни стали относиться ко мне по-другому. Именно тогда в нашей деревне начала появляться Книга Элара.
Именно тогда впервые осознала, что я другая.
Кайм… он не так уж сильно отличается от меня и своим собственным путем неповиновения и упрямства боролся против своей судьбы.
— Я принимаю тебя, — просто говорю я, беря его за руку. — Если могу видеть, что ты не злой, то, конечно, и другие тоже смогут.
На мгновение его лицо искажается выражением чистой муки, но это
Я сжимаю его пальцы своими. Сначала он напрягается, но потом обхватывает меня своей теплой рукой и притягивает к себе.
— Я был прав насчет тебя. Ты очень храбрая, Амали, и ты мне подходишь.
Он стискивает меня в своих объятиях.
Мужской запах окутывает меня.
Его тело теплое, сильное и манящее.
Я таю.
— За последние несколько дней мы хорошо провели время. Я должен вознаградить тебя за то, что ты была так добра. — Его голос становится хитрым. — Мы можем забыть о мире под нами, даже если всего на мгновение… если хочешь.
Это не требование — приглашение.
Постоянное возбуждение, которое испытываю всякий раз, когда нахожусь рядом с ним?
Превратилось в пламя.
— Наверху… здесь? — Я смотрю на невероятно зеленый кратер. Голубое озеро смотрит на меня в ответ, как древний немигающий глаз.
— Если ты хочешь, Амали.
Глубокого рокота его голоса достаточно, чтобы прогнать прочь последние мои сомнения. Я наклоняюсь к нему, пока наши губы едва не соприкасаются. Перекидываю ногу через него, оседлав его, и прижимаю ладонь к широкой груди, страстно желая его прикосновений.
Когда он ложится обратно на траву, то улыбается; широкая, сияющая улыбка, и в его глазах есть немного дьявольского блеска.
Значит, он дьявол? Бледный лорд подземного мира Лока, который случайно попал в наш мир смертных?
Нет, его место здесь.
Со мной.
Его рука сгибается, и внезапно я чувствую, как что-то сжимает мою талию, что-то тянет меня к нему. Не его рука, а что-то тонкое, скользящее и…
О! Это шелковая страховочная веревка, которую он обвязал вокруг моей талии.
— Это значит «да»? — Его темные глаза блестят. А алебастровые губы выглядят такими манящими.
— Полагаю, когда человек достиг вершины мира, все возможно…
Он притягивает меня ближе, и его губы встречаются с моими.
Поцелуй обжигает. На вкус он как шоколад и специи — без излишней сладости. Первое прикосновение наших губ разрушает мой самоконтроль.
Я целую его в ответ с безрассудной самозабвенностью, позволяя Кайму обнять себя, когда ветер становится сильнее, взъерошивая траву вокруг. Взрыв аромата — восхитительно зеленого и цветочного — окутывает нас.
Странная эйфория наполняет меня, и огромная тяжесть спадает с моей души. Я провожу пальцами по его черным, как смоль, волосам, которые на удивление мягкие. Глажу пальцами его лицо, скользя по коже, провожу руками по шее и плечам, восхищаясь идеально очерченными контурами его рук. Я задираю мужскую рубашку, просовывая ее под веревку, обмотанную вокруг его талии, чтобы обнажить широкую грудь и точеные линии живота. Поразительные очертания его змеиной кожи проступают в верхней части груди, и когда я натягиваю
Даже в наполовину законченном состоянии, чернила на нем идеальны. Они прекрасны, грозны и таинственны, как и он сам.
Повязки, которая была обернута вокруг его плеча, больше нет. Рана почти зажила, не оставив ничего, кроме бледного, исчезающего шрама среди кружащихся чернил.
Я постепенно прерываю поцелуй, прикусывая его нижнюю губу, потом хватаю шелковую веревку вокруг его талии и игриво ее дергаю.
— Ты был очень сдержан последние несколько дней.
— Я всегда сдержан, — он многозначительно поднимает брови. — Ну, за исключением того раза, когда ты воспользовалась мной там, в горящей хижине.
— Воспользовалась? Но ты был…
— Полумертвый. — Кайм изображает гримасу. — Ты воспользовалась раненым человеком, Амали.
— Я не восп…
— Но это так же прекрасно, что ты это сделала, потому что вытащила меня из того холодного ада, в который я был втянут. Ты забрала меня у… — Прежде чем успеваю что-то сказать, он берет мои руки в свои и бросает на меня самый пронзительный взгляд. Я никогда не видела его таким уязвимым. — Я расскажу тебе кое-что обо мне, чего никто не знает. — Его голос — низкий гул, резонирующий в его груди прямо до моих костей. — Я также боюсь того, что внутри. Эта чудовищная сила меняет меня. Я не совсем понимаю это, но клянусь своей жизнью, никогда не причиню тебе вреда, Амали.
— Я знаю это, Кайм.
— Важно, чтобы ты это знала. — Он отпускает меня и поднимает руки над головой, скрещивая запястья в странном, игривом виде капитуляции. Это напоминает мне о том, как волк может перевернуться и показать свой живот другому, более доминирующему волку… только я не доминирую над ним, даже если напрячь воображение. — Свяжи меня.
— Что? — Я ошеломлена… и ужасно возбуждена. Этот могущественный, смертоносный мужчина подо мной просит связать его?
— Это текленский шелк. Он сделан из коконов редкого черного шелкопряда. Они едят только листья редкого дерева под названием айсберри, которое растет на самой северной земле Норхадии. Теклен невероятно редок и ценится из-за своей силы. Норхадским ткачам потребовалось бы по меньшей мере пять зим, чтобы получить достаточно шелка для изготовления этой веревки. Если ты обмотаешь ее вокруг моих запястий несколько раз, я не совсем уверен, что смогу ее порвать. — Его губы изгибаются в коварной улыбке.
Мои глаза сужаются, даже когда желание разгорается все сильнее. Это кажется ужасно нехарактерным для Кайма, который всегда все контролирует.
— Н-но почему ты хочешь, чтобы я…
— Все время, пока была во дворце, ты подчинялась желаниям других. Без свободы воли. Они пытались сломить тебя, но потерпели сокрушительную неудачу. — Его улыбка становится дикой. — Я хочу, чтобы ты знала, каково хотеть чего-то и брать это исключительно для собственного удовольствия.
Его тепло просачивается сквозь плотную ткань моей юбки, усиливая во мне волну желания. Я смотрю на его алебастровые запястья и на мускулистые руки, поражаясь тому, как будто бы оживают покрытые чернилами чешуйки.