Хаос
Шрифт:
Еще немного, любовь моя. Мне нужно вразумить этого дракона.
Я вытягиваю шею, глядя на золотого дракона.
— Твой мальчик умрет, если ты не отнесешь его обратно на Черную Гору. — Мой голос звучит хрипло, как будто я проглотил полный рот дыма. — Я буду удерживать время так долго, как смогу, но сейчас вы должны уйти.
«Она выстрелила в моего хозяина. Я должна сжечь ее». Ярость дракона — это стена жара. Застыв во времени, Амали и Достопочтенный пристально смотрят на нас, совершенно
— И позволить ему умереть? — Я заставляю себя говорить спокойно, даже беззаботно. — Это твой выбор, дракон. Но если ты причинишь ей вред, я отпущу время, и он истечет кровью до смерти.
Драконица фыркает, из ее ноздрей вырывается крошечная струйка дыма.
«Я сказала «должна», а не «буду». Я знаю, что лучше не причинять вреда Отмеченной».
— Тогда прими мою сделку. Я потяну время. В обмен ты должна забрать его и уйти.
«Откуда мне знать, что ты сдержишь свое слово?»
— Я всегда соблюдаю свои контракты, дракон. У тебя нет выбора. Прямо сейчас мое слово — это все, что у тебя есть. Можешь проигнорировать это на свой страх и риск.
Дракон издает низкий рокот, который может быть звуком веселья или неудовольствия. Я не могу сказать. Она смотрит на меня непроницаемым янтарным взглядом, внимательно изучая, пока я беспомощно лежу на земле. На мгновение оказываюсь в ловушке этих кристальных глубин и внезапно, без сомнения, понимаю, что она древняя.
«Ты можешь называть меня Вайлорен, — тихо говорит она у меня в голове. — Мы еще встретимся, Кайм Анангу. Несмотря на то, во что ты веришь, твоя судьба лежит внутри Черной Горы».
— Это основано на каком-то твоем предчувствии, дракон?
«Возможно».
Любопытство сжигает меня изнутри — я ничего не могу с собой поделать. Согласно древним преданиям, драконы видят будущее в своих снах. Если бы ситуация не была такой напряженной, я бы убедил Вайлорен позволить мне поковыряться в ее мозгах.
Она идет вперед и осматривает своего подопечного. Всадник дракона стоит, положив одну руку на рану, его пальцы плотно прижаты к плоти, когда он пытается остановить кровотечение. Будучи Достопочтенным, он знает, что не стоит пытаться вынуть болт. Это только ускорило бы его смерть.
Вайлорен испускает глубокий, раздраженный вздох.
«Я говорила ему, чтобы он не недооценивал тебя». Она открывает свой огромный рот, обнажая внушительный набор массивных острых зубов.
Затем берет неподвижное тело наездника в рот и проглатывает его одним большим глотком.
Она… съела его?
Я в шоке смотрю на дракона.
«О, не смотри на меня так, дитя. Я просто держу его в зубах, пока не смогу отнести в безопасное место. Я не дикий зверь. И увижу тебя снова, полукровка».
Вайлорен поворачивается к неестественно тихой ночи, расправляя свои великолепные золотые крылья. Они вспыхивают,
Мощным рывком задних ног она спрыгивает со склона горы, взмахивая крыльями в неподвижном ночном воздухе.
Сначала ее движения кажутся медленными и затрудненными, как будто она летит сквозь густую липкую смолу.
В замедленном времени ветер едва движется. Она должна создать свой собственный импульс, подчиняя воздух своей воле, когда тянется к звездам.
Возможно, летать практически невозможно, но, как и я, дракон, похоже, не связан естественными законами мира.
Лежа на холодной, твердой земле, я наблюдаю, пока она не превращается в слабое золотое пятнышко вдалеке — пока усилие удержать время не становится настолько велико, что я замерзаю и немею всем телом. Такое чувство, что у меня вообще больше нет тела, как будто я отделился от своей смертной тюрьмы.
Я закрываю глаза.
Это чувство… оно странно успокаивает.
Я мог бы оставаться так целую вечность, подвешенный в небытии, сдерживая все ужасы мира.
Но потом я вспоминаю Амали.
Мое сердце снова начинает биться. Я держусь за время так долго, как только могу, пока ужасная острая боль не пронзает основание моего черепа.
В конце концов, я заключил сделку с драконом.
Когда больше не могу выносить боль, холод, оцепенение или мысль о том, чтобы еще хоть на мгновение расстаться с Амали, я отпускаю время.
И выпускаю ветер.
Он врезается в меня, воя и дергая за волосы и одежду, забивая глаза пылью. Сквозь яростный рев ко мне доносится голос Амали.
Она кричит на Тиге, говорит на каком-то быстром диалекте, который я не совсем понимаю. Боги, она выглядит свирепо с ее блестящими волосами, хлещущими по лицу, и сверкающими в темноте глазами.
Я беспомощно наблюдаю, как она бросает арбалет и начинает спускаться по склону скалы. Ее юбки задраны по бокам, и я ловлю соблазнительный блеск ее стройных ног над моими длинными черными сапогами. Раз или два она теряет равновесие, посылая вниз лавину мелких камней и грязи.
Но Амали сильна, и ей удается держаться, цепляясь и скользя, пока спускается. Она торопится. Срочность делает ее неуклюжей. Мне это не нравится. Я не могу позволить ей упасть и пораниться из-за моего плачевного состояния.
— Иди медленно, — ворчу я, встречая ее безумный взгляд. — Спешка ничего не изменит. Драконица исчезла и не вернется в ближайшее время.
Амали на мгновение замолкает, окидывает меня оценивающим взглядом, затем качает головой с выражением легкого недоверия. И продолжает спускаться по скалам, пока не достигает земли внизу.
Затем она бежит — юбка свободно развевается вокруг, когда ветер усиливается.
Она опускается на колени рядом со мной и гладит по щеке. Ее обнаженная кожа теплая на моей ледяной щеке.