Хаос
Шрифт:
Но у меня нет возможности связаться с ним. Он навещает меня только в моих снах.
Я поворачиваю меч на коленях так, чтобы лезвие было направлено на целителя. Мое оружие все еще в ножнах, но Энак бросает на меня мрачный взгляд. Он прекрасно понял мою угрозу.
В конце концов, он был бойцом.
— Давай попробуем еще раз, — рычу я. — Ты отведешь нас на Побережье Костей.
— Конечно, — говорит Энак, не теряя ни секунды. — Почему нет?
— Это правильный ответ.
Массивные предплечья
— Тебе действительно не нужно угрожать мне, хотя ты, вероятно, ничего не можешь с этим поделать. Я не люблю делать что-то по принуждению. Дай мне еще пятьдесят, и я охотно отвезу тебя на Побережье Костей и куда бы ты ни решил отправиться после этого. — Он хихикает. — Куда угодно, кроме континента Иншади, конечно.
Сквозь пелену боли я внимательно изучаю Энака. Несмотря на его добродушные манеры и кажущееся хорошее настроение, его трудно понять.
Этот человек многолик.
Поглядывая одним глазом на Энака, я тянусь к своей сумке и просовываю руку внутрь.
Мои пальцы сжимают пузырек, в котором находятся клыки черной водяной гадюки. Я хватаюсь за время, ища знакомый холод сквозь ад боли. Все вокруг — агония. Такое чувство, что кровь в моих венах превратилась в жидкий огонь.
Если это действительно магия Морхабы, то какие у меня шансы?
С большим усилием мне удается замедлить мир вокруг меня. Это гораздо сложнее, чем должно быть. Это усилие почти ставит меня на колени, но каким-то образом я справляюсь, потому что это необходимо.
Корабль мягко покачивался на воде, но теперь он почти совершенно неподвижен.
Я вынимаю ядовитые клыки из флакона и поднимаюсь на ноги, быстро пересекаю каюту, пока не оказываюсь на расстоянии вытянутой руки от Энака.
— Я искренне сожалею об этом, целитель, — шепчу я, погружая концы клыков в его шею, используя большой и указательный пальцы, чтобы выдавить яд. Как бесчестно с моей стороны, как вероломно отравлять человека, когда он совершенно беззащитен. Даже у меня есть границы, которые я не хочу пересекать. — Но ты должен понять, что у меня есть кое-что очень ценное, что мне нужно защитить. Это моя страховка.
Я бы сделал все, чтобы уберечь ее, даже если это отвратительно.
Я делал отвратительные вещи всю свою жизнь.
Яд не убьет Энака сразу. Вместо этого медленно парализует его с ног до головы. В течение следующих нескольких дней не будет ни малейшего намека на то, что что-то не так… пока он не почувствует слабость и неуверенность. Он будет спотыкаться о вещи и ронять их без предупреждения. У него начнут дрожать руки. Его зрение затуманится.
Затем однажды, вероятно, примерно через неделю, он внезапно упадет, так как мышцы его ступней и голеней парализует.
В дикой природе водяные
Я кладу пустые клыки в руку Энака и обхватываю их его толстыми пальцами. Затем поворачиваюсь и смотрю на Амали.
Она сидит на узкой деревянной скамье, поджав длинные, обтянутые кожей ноги, наклонившись к пустому месту, где я сидел всего несколько мгновений назад.
Ее руки полуоткрыты, пальцы протянуты к тому месту, где я сидел, а взгляд прикован к размытому воздуху — там, где раньше было мое лицо.
Ее глаза широко раскрыты и блестят, губы слегка приоткрыты, щеки покрыты легким темным румянцем. Ее метка яркая и поразительная на фоне ее сияющей кожи.
Пульсирующая боль в моей голове и груди немного утихает, когда смотрю на ее лицо. Я никогда не видел ничего более прекрасного. Выражение ее лица наполнено нежностью и заботой, но что разрывает меня на части, так это совершенное доверие в ее глазах.
Как я мог что-то сделать, кроме как отдать свою жизнь за это нежное создание, которое является добром для моей тьмы?
Я подхожу к ней и глажу ее по щекам, пробегая кончиками пальцев по растрепанным волосам, касаясь большими пальцами ее влажной кожи.
Такая чистая.
Эти полные, сочные губы… такие невероятно манящие.
Не в силах сопротивляться, я медленно целую Амали, упиваясь ее нежностью, желая, чтобы она каким-то образом защитила меня от действия яда дракона.
Я целую ее с нежностью, на которую никогда не мог себе представить, что буду способен.
Благоговейно целую ее, как будто это последний раз, когда я ее вижу.
Кажется непристойным украсть этот поцелуй без ее ведома, желать ее в этом холодном, эфирном пространстве, где я всего лишь призрак.
Но все равно это делаю, потому что я эгоист.
Неохотно я отстраняюсь.
Затем отпускаю свою хватку на времени…
И все стремительно возвращается: покачивание корабля, странные запахи трав и зелий, смешивающиеся с запахом дерева в каюте, ужасная пульсирующая боль за моими глазами.
На ее лице появляется выражение полного замешательства.
Время ускоряется.
— К-кайм? — Ее взгляд затуманивается, затем снова становится четким. — Что ты сделал?
— Ублюдок, — шипит сзади Энак, двигаясь ко мне. — Что ты со мной сделал, гребаный упырь?
Это первый раз, когда вижу, как целитель теряет самообладание.
Я разворачиваюсь, чтобы встретить его, немного вытаскивая короткий меч из ножен.
— Не надо.
— Не надо, — одновременно со мной говорит Амали, и я не знаю, обращается ли она ко мне или к целителю.