Хаосовершенство
Шрифт:
На мониторе демонстрировалась очередная серия очередного сериала. Кто-то кого-то за что-то любил, а за что-то ненавидел. Бессмыслица во всей красе, но девушка за стойкой следила за перипетиями с нескрываемым интересом.
– Спасибо, – отклонила предложение Пума. – Оставьте как есть.
И едва заметно улыбнулась, разглядев в глазах девушки облегчение.
Приемная доктора Скотта располагалась в респектабельной части Zwielichtsviertel, в районе, где мусор вывозился вовремя, муниципальные службы мыли мостовые, а фасады домов говорили о достатке хозяев. Практику врач открыл не так давно, с год назад, однако успел обзавестись и клиентурой,
– Доминик?
– Доктор! – Ева вложила в улыбку все свое очарование.
– Прошу вас, присаживайтесь. – Он указал на кожаное кресло, дождался, когда девушка окажется в нем, и только после этого опустился в свое. – Печально видеть, что у столь молодой и красивой леди возникли проблемы со здоровьем. Я искренне надеюсь, что не найду у вас ничего серьезного.
– Поверьте, доктор, я тоже на это надеюсь.
– Что вас беспокоит?
Худощавый, загорелый, с умными серыми глазами и породистым лицом – хоть сейчас на рекламный плакат гольф-клуба. Белый халат, из-под которого виднеется воротник идеально белой сорочки и завязанный классическим узлом галстук. Золотые часы. На безымянном пальце правой руки массивный перстень. Образ консервативного врача для богатой публики не меняется уже пару столетий, однако Пума помнила совсем другого доктора Скотта, совсем не респектабельного.
Правда, тогда его звали иначе.
Доктор Заур его звали, вот как. Доктор Заур, подпольный целитель из грязного квартала Ланданабада, выгнанный из Ассоциации врачей за употребление наркотиков и готовый на все, чтобы заработать. Доктор, мать твою, Заур… Он был рядом с Сорок Два во время экспериментов с «синдином», он вколол пророку бракованные наны, фактически – изобрел троицу. Он. А потом исчез. Пропал доктор Заур, растворился, но упорная Ева сумела выйти на след и отыскать хитреца в обличье преуспевающего франкфуртского врача. В обличье храмовника.
А поскольку врачом Мутабор за пару лет не станешь, вывод можно сделать один: вкалывая Сорок Два бракованные наны, доктор Скотт уже был храмовником. А его история об Ассоциации и проблемах с наркотиками – сказки.
Такой вот дерьмовый вывод.
– Вы указали, что ваш случай деликатный.
– Я не хочу, чтобы о моем недуге пошли слухи.
– Я связан врачебной тайной.
– Надеюсь на ваш профессионализм. – Ева вздохнула. – Больше мне надеяться не на что.
Пума предполагала, что доктор Скотт ее узнает. Сценарий на этот случай у нее был готов, и сценарий замечательный, связанный с долгим и мучительным разговором, но… Но доктор, мать его, Заур-Скотт при ее появлении даже не вздрогнул. Не узнал, гаденыш, вот и приходилось импровизировать, плавно подводя разговор к нужной теме. К тому же у Пумы действительно были вопросы к хорошему врачу.
– Дело в том, что я несколько месяцев не могу избавиться от кашля.
Скотт приподнял левую бровь.
– Затяжная простуда?
– Не думаю, – покачала головой девушка. – Это просто кашель, довольно частый, но не мешающий. Однако раньше его не было.
– В горле не першит, но вдруг нужно покашлять, так? Сухой, негромкий, безболезненный… вы просто прочищаете горло.
– Всё верно.
Врач нахмурился:
– Скажите, Доминик, вы принимаете «синдин»?
–
– В этом заключается деликатность вашей проблемы?
Участливый тон, внимательный взгляд – консервативный врач переживает за пациентку. Мизансцена выстроена блестяще, как в хорошем фильме.
– Да, доктор, я принимаю «синдин», но хочу напомнить о вашем обещании. – Ева судорожно вздохнула – получилось очень естественно. – Мой муж ничего не должен знать.
Замечание насчет мужа Скотт пропустил мимо ушей, его интересовало другое:
– Давно?
– Несколько… – Да какого черта врать? – Пару лет. – Пума улыбнулась. – Я осторожна и не увлекаюсь.
– Вы осмотрительны.
– Благодарю.
– Но, к моему глубокому сожалению, на суть дела ваша осторожность повлиять не в силах. – Скотт вздохнул, тоже очень натурально. – Вы умираете, Доминик.
– Что? – Заявление врача ошарашило Еву, и план беседы полетел к черту. – Я что?!
– Примерно полгода назад практикующие врачи стали замечать, что на некоторых людей «синдин» действует особым образом: проникая в организм, начинает разрушать его изнутри, – скорбным тоном поведал Скотт. – Исследования показали, что доза не важна, к смертельному исходу приводит даже один-единственный сделанный из любопытства укол. Но если входящие в группу риска люди употребляют «синдин» регулярно, то он сводит их в могилу весьма быстро: за два-три года. – Наполненная печалью пауза. – Диагностировать фатальные изменения мы не в силах, а единственный симптом перед неминуемой смертью – несильный сухой кашель.
– Вы лжете!
Но перед глазами Пумы возникло лицо Кена. Он тоже кашлял, они еще шутили, что подхватили одну заразу. Он кашлял и умер два месяца назад. А до него умер Фарид, и он тоже кашлял!
– Когда врачи говорят, что «синдин» убивает, они не шутят. К сожалению, «синдин» вредит организму не только как обычный наркотик…
– Этого не может быть! Не может!
– Я понимаю ваше состояние.
«Что ты можешь понять?! Лощеный подонок! Урод!! Кен! Фарид! „Синдин“! Неминуемая смерть!» Голова шла кругом.
– Мутабор не раз призывал правительства усилить борьбу с распространением «синдина». Я слышал, прелаты даже посылали сообщение Сорок Два, который построил на употреблении «синдина» свое мерзкое учение.
– Вы врете!
– О нас рассказывают много гадких и лживых вещей, Доминик, но, несмотря на то что мы – храмовники, мы остаемся врачами. И если видим яд, называем его ядом.
«Они сообщили Сорок Два! А он промолчал! Он промолчал!!»
– Нет!
Позабывшая обо всем Ева вскочила с кресла и выбежала из кабинета, на ходу теряя последние черты благородной леди.
А доктор Скотт несколько мгновений сидел, прислушиваясь к затихающему цокоту каблучков, после чего надавил на кнопку интеркома.
– Лиза!
– Да, доктор, – отозвалась девушка.
– Зайдите, пожалуйста, в кабинет. И… прихватите свою сумочку.
– Сумочку?
– Да, Лиза, сумочку. Нам необходимо срочно уехать.
Заурядное убийство храмовника – пуля в грудь от «недовольного клиента», пусть даже и сопровождаемое разгромом офиса, не наделало бы шуму, не стало бы очередным посланием миру. Сорок Два хотел, чтобы каждая атака превращалась в акцию, требовал втягивать в события посторонних и оказываться на первых полосах информационных лент, а потому к разносу офиса доктора Скотта франкфуртские dd подошли творчески.