Хаосовершенство
Шрифт:
– Если бы забыл, то не завел разговор, – осторожно сказал Ник. – Станция – наш единственный козырь.
– И ты решил выложить его на стол?
Мертвый задал вопрос очень вежливо, деликатно, но от этого его язвительный смысл только усилился.
– Я признаю, что козырь этот – у тебя, – вздохнул президент СБА. – И поэтому прошу. На самом деле – прошу. В первый и последний раз прошу: сыграй его. Станция станет мостиком между Анклавами и государствами, объединит нас, объединит мир и вытянет
– Временным мостиком, – уточнил Кауфман. – Как ты правильно заметил, Ник, каждое государство тянет одеяло на себя.
– Твоя энергия позволит им заглянуть вперед, увидеть новые перспективы и…
– И отказаться от сиюминутной выгоды?
Моратти замолчал. А Мертвый зло усмехнулся.
– Перспектива потому и называется перспективой, что она далеко. На нее нужно работать. Ради нее необходимо от чего-то отказываться. Хватит ли у государств воли использовать возможности новой энергии для будущего? Ведь в кризисе не только Анклавы, в кризисе все. А война всегда считалась прекрасным выходом из тупиковых ситуаций.
– Мы соберем конференцию, подпишем юридически обязывающие документы…
– Которые не будут стоить даже бумаги, на которой их напечатают.
– Но ведь ты все равно отдашь им энергию!
– Когда буду уверен, что они не устроят с ее помощью последнюю мировую войну. Когда ткну их носом в перспективу и смогу гарантировать, что они не смогут от нее отказаться.
Прозвучало, мягко говоря, самонадеянно. Ник прищурился.
– Сможешь гарантировать?
– Смогу, – уверенно отрезал Кауфман.
– Не слишком ли много ты на себя берешь?
– Ровно столько, сколько могу потянуть. Все остальное берут другие.
– Кто?
– Не ты.
Отказ? Окончательный и бесповоротный?
На первый взгляд все выглядело именно так, однако Моратти не мог не попытаться зайти еще с одной стороны.
– Макс, я понимаю, что ты беспокоишься о долгах «Науком», о тех кредитах, что вы собрали под строительство Станции. Но ты прекрасно знаешь, что эти вопросы легко решить. Часть долгов спишем, остальные выкупят государства в счет платы за технологию.
Но произнося последние слова, президент СБА понял, что это предложение заинтересовало Кауфмана еще меньше, чем разговоры об идеологии.
– Я с тобой не торговался, Ник. И долги «Науком» – последнее, что меня волнует в этой истории.
– Почему?
– Потому что я услышал от тебя то, что ты не сказал, – Станцию будут штурмовать. Ведь так?
Прямой вопрос – прямой ответ.
– Ты сам подвел государства к этому решению.
– Почему они не хотят подождать до запуска? Понятно же, что после него я отдам технологию.
– Тебе не верят. Твои действия кажутся странными.
– Какие? – Резким движением Кауфман
– «Науком» стягивает производства к Станции.
– К источнику новой энергии, – уточнил Мертвый. – Это логичная оптимизация производственного процесса.
– Плохое объяснение.
– Другого нет.
– Но если все так просто, какого черта ты не соглашаешься раскрыть технологию сейчас?
– Я уже ответил.
– Не веришь государствам?
– Не верю.
– Почему?
– Потому что то, что легко дается, – невысоко ценится. Если я продам технологию сейчас, государства сочтут это своей победой. Что бы я ни попросил взамен, какие бы условия ни выставил – они все равно решат, что победили. Эта продажа станет концом Анклавов.
– Анклавы обанкротились.
Странное, если не сказать – преступное, заявление прозвучало в устах президента СБА весьма весомо. Он искренне верил в то, что говорил. А вот Кауфман придерживался другой точки зрения.
– Государства обанкротились еще раньше, когда допустили появление Анклавов. Ты просто не понимаешь, что наблюдаешь противостояние мертвецов. Заполучив технологии силой, а ведь все именно так: они угрожают и получают что хотят, пусть даже и в результате компромисса. Так вот, заполучив технологии силой, государства вообразят, что всё осталось по-прежнему, что мощь и мускулы решают всё, и станут использовать новую энергию в военных целях. Через год или два обязательно начнется большая война.
– А ты хочешь начать ее сейчас?
Его не поняли. С ним не согласились. Мертвый устало откинулся на спинку кресла и пожал плечами:
– То, что я хочу, свершится через несколько месяцев. Я построю Станцию. Я открою новую эпоху. И если в твоих словах было хоть пять процентов искренности, ты не будешь разочарован, Ник. Ты увидишь, что я был прав. Но сейчас, если ты хочешь договориться, ты должен без разговоров и условий встать на мою сторону и делать то, что я приказываю.
«Честное ли это предложение?» Поразмыслив, Моратти решил, что да – честное. Его действительно готовы взять в команду. Но насколько велики ее шансы?
– Ахо и китайцы не остановятся, – протянул президент СБА.
– Я знаю.
– Тебе не позволят стать королем мира.
– Мне и не надо.
– Чего же ты добиваешься?
– В настоящий момент, Ник, я бегу к своей цели. И остановить меня можно лишь одним способом.
«Компромисса не будет, договора с государствами не будет. Штурм Станции неизбежен, как и неизбежно поражение команды Мертвого». А потому ответ на предложение присоединиться к закусившему удила директору московского филиала СБА прозвучал однозначно: