Хаотические заметки корееведа
Шрифт:
Исходя из своего личного опыта, я не могу не согласиться и с другим замечанием Ли Кю Тхэ: «Когда два корейца встречаются друг с другом, то первое, что они хотят знать, это то, к какой [иерархической] лестнице принадлежит собеседник, и какое на ней он занимает место». Именно с этим, в частности, связано необычайное пристрастие корейцев к визитным карточкам. Ведь визитка — это самый простой и надежный способ понять, с кем ты имеешь дело, она отражает и то, к какой иерархической лестнице относится человек (служащий ли он, предприниматель ли, чиновник ли, преподаватель ли), и то, какое место на этой лестнице он занимает. Первое, что хотят уяснить два незнакомых корейца, впервые встретившись друг с другом — это то, кто же из них, собственно, является старшим (не по возрасту, но по общественному положению). Поэтому при первой встрече корейцы всегда задают друг другу серию стандартных вопросов, некоторые из которых кажутся чужеземцам весьма странными и слишком личными (сами корейцы, разумеется, воспринимают их совершенно нормально). Принято спрашивать о возрасте, семейном положении, месте работы и должности, а также, в некоторых случаях, о месте рождения и об оконченном учебном заведении. Вся эта информация нужна корейцу в первую очередь для того, чтобы установить социальные координаты своего нового знакомого и, соответственно, понять, как же следует с ним себя вести. Для корейца вполне очевидно, что, скажем, женатый человек находится на иерархической лестнице чуть повыше холостяка, а выпускник сеульского университета — заметно выше выпускника провинциального вуза.
Мне в аспирантские годы приходилось много работать гидом-переводчиком с корейскими туристическими группами. Состояли они, разумеется, из случайно подобранных людей, но при этом в группе быстро возникала своя иерархия. Порою этот процесс происходил буквально на глазах, и к концу первого же дня всем уже было ясно, «кто есть кто». Иерархия выстраивалась в соответствии с возрастом, образованием, местом работы и служебным положением. В группе быстро выделялся общепризнанный лидер и несколько человек, которые образовывали своего рода «совет старейшин».
В руководствах для молодых служащих, которые в изобилии появляются на полках корейских книжных магазинов, подробно объясняется, как следует выражать свое почтительное отношение к тем, кто находится выше тебя на общественной лестнице. Авторы таких пособий делят всех сослуживцев на три категории: во — первых, сослуживцы, находящиеся примерно на том же иерархическом уровне, во-вторых, всяческое «начальство», и, в — третьих, старшие коллеги, которые формально не являются, однако, прямыми начальниками. Уже по отношению к старшим коллегам следует проявлять всяческое уважение. Одно из пособий, предназначенное для молодых конторских барышень, прямо советует им: «Не умничай перед сонбэ!». В случае же с прямым начальником его высокий статус надо подчеркивать постоянно и всеми доступными способами.
Непонимание всех этих ритуалов — едва ли не основная причина служебных конфликтов для работающих в Корее иностранцев. В лучшем случае они просто не понимают местных правил игры, а в худшем — забывают древнюю (и очень любимую корейцами) пословицу «В Риме делай так, как делают римляне», и пытаются перестроить свои отношения с коллегами и начальством на основании «принципов демократии». Понятно, что последствия подобных перестроечных экспериментов обычно оказываются печальными, в первую очередь — для самого экспериментатора.
Влияние, которое оказывает иерархичность на жизнь современного корейского общества, нельзя оценить совсем уж однозначно. С одной стороны, нравится это или нет, но именно иерархичность и конформизм во многом способствовали корейскому «экономическому чуду». Дисциплинированность рабочей силы, готовность корейцев без ропота сносить лишения и без пререканий исполнять приказы стали одним из факторов, который обеспечил и политическую стабильность, и высокую производственную дисциплину. Без стабильности и дисциплины был бы невозможен успех в тот период, когда развитие страны зависело от копирования зарубежных технологий. С другой стороны, излишняя иерархизированность становится в последнее время серьезной проблемой, ибо она во многом сковывает творческое мышление. Сами же корейские социологи часто высказывают мнение, что в Корее, например, невозможны настоящие научные дискуссии. Причина этого проста: из-за присутствия на семинарах учителей и учеников, начальников и подчиненных, никто не решается поставить под сомнение мнение, высказанное учителем или старшим коллегой, даже если это мнение — явно ошибочно.
Говорить о тех факторах, что в современном корейском обществе определяют положение человека на иерархической лестнице- значит говорить о корейском обществе в целом, о всей существующей в нем системе ценностей. Первым критерием, безусловно, является возраст: чем человек старше, тем большим уважением он пользуется. Вторым, столь же традиционным, критерием остается половая принадлежность: женщина по определению ниже мужчины, хотя жена до некоторой степени разделяет статус своего мужа. Третьим фактором, который принимается в расчет, является уровень образования и престижность диплома (в Корее она определяется не специальностью, а исключительно престижностью университета), а четвертым, наиболее интересным и одновременно трудным для описания — род занятий и служебное положение. Несмотря на сложность и неоднозначность критериев, по которым корейцы определяют социальный статус своего знакомого или партнера, на практике оценка эта происходит очень быстро и бывает весьма определенной.
Иерархия во многом поддерживается даже самим корейским языком, его грамматикой. Одной из характерных особенностей корейского языка является наличие так называемых «степеней вежливости» — особых глагольных грамматических форм, которые в обязательном порядке употребляются в конце каждого предложения и сигнализируют, на какой ступени общественной лестницы, по мнению говорящего, находится и он сам, и его собеседник. В определенной степени эта система напоминает русское разграничение «Вы/ты», однако, во-первых, она имеет не две, а четыре или даже пять ступеней и, во-вторых, носит куда менее факультативный характер: в речи корейца практически любая фраза, вне зависимости от ее содержания, просто в силу используемых грамматических форм, не только показывает, кто из беседующих занимает более высокое положение на иерархической лестнице, но даже, во многих случаях, примерно обозначает социальную дистанцию между ними (ступеней вежливости четыре!).
Следует отметить и специфическую для корейцев, занимающих высокое положение в иерархии, манеру говорить и держать себя. Традиционно в Корее считалось, что уважающий себя человек должен быть немногословен, и эти представления сохранились и до нашего времени. В особой степени это относится к тем, кто занимает высокие места на иерархической лестнице. Настоящий начальник и вообще «большой человек» в идеале говорит мало, тихим и несколько монотонным голосом, двигается неспешно и солидно. Склонность к многословию, привычку открыто выражать свое мнение и демонстрировать окружающим свои эмоции корейцы воспринимают как признак несерьезности, легкомыслия. Старая традиция требовала, чтобы человек, и в особенности представитель конфуцианской элиты, был внешне абсолютно бесстрастен, чтобы его лицо было «подобно дереву или камню»
Эта культурная особенность при отношениях с европейцами сплошь и рядом ведет к неприятным коллизиям. С одной стороны, многие европейцы (равно как и русские или американцы) из-за свойственной им общительности воспринимаются как люди «легковесные» и «несерьезные» и, вследствие этого, не слишком достойные доверия. С другой, обычные для образованного и высокопоставленного корейца старой закалки немногословие и подчеркнутое отсутствие эмоций (точнее, их внешнего выражения, ибо по сути корейцы — очень эмоциональный народ) зачастую вызывает у европейцев подозрения в «восточном коварстве» и, соответственно, инстинктивное недоверие.
Для большинства корейцев их общественный престиж не менее важен, чем материальное благосостояние, и порою для того, чтобы повысить свой общественный статус, они идут на весьма большие финансовые жертвы. Для дальневосточного массового сознания, в отличие от, например, американского, понятия «высокооплачиваемая работа» и «престижная работа» — не синонимы. Престижность и прибыльность той или иной деятельности образуют сложный комплекс, который и определяет степень ее привлекательности. Впрочем, это уже — тема иного рассказа.