Характерник. Трилогия
Шрифт:
«Ну и что мы имеем? Та-ак, ну и шутница Мара, ведь в теле этом он не один. Сосед рядом, пока тихо зондирует попаданца в своем хозяйстве, шум не поднимает, но чувствуется бразды правления просто так не отдаст. Ну, мы если чел хороший, наглеть не будем. Затихаримся. Приспичит, поможем. Ну и к кому попал?»
Судьбы людские, они у всех разные. Что у тебя написано на судьбе, ты хоть через голову кувыркайся, хоть выше головы прыгай, на сраной козе не объедешь, как не старайся. И все же, подкорректировать судьбу можно. Трудно, но можно. Правда, получается это у единиц.
Родился он как все, в родильном доме. Его не в капусте нашли. Детство в советской стране, тоже было как у всех. Шебутное, но счастливое детство. После школы, военное училище. Родину защищать, во все времена было делом престижным, статусным. Холостяковал и жениться не собирался долго. Казаковал в свое удовольствие. Под венец пошел по большой любви, видать
Ему повезло. Судьба! Крепкое здоровье, аналитический склад ума, ну и самую малость удачи, привели его в одно хитрое заведение. Серьезные дядьки учили его разным премудростям, способствующим выживанию организма в чужой стране, язык которой ты не знаешь, а о менталитете граждан, понятия не имеешь. Учили, как проще всего без больших потуг лишить человека жизни, как добыть наличные у ближнего и дальнего своего, как получить информацию, пройти по местности, среди местного контингента считающейся непроходимой, причем как по природным, так и по человеческим факторам. Да много чему еще учили будущего диверса-одиночку. Вот, только опять в стране идиотов случился очередной конфуз. Свободы вдруг всем захотелось. Ну и получили свободу. По самые помидоры получили, а как довесок к ней, можно сказать в нагрузку, себе на шею повесили Чубайсов, Гайдаров, Ельциных и Березовских. Ох, и зажили освободившись! Свободны стали от имущества, сбережений и отцами и дедами построенных заводов и фабрик, пансионатов и санаториев, крупных контор и предприятий. В стране только кладбища росли и ширились. Все потому, что Гайдарам они не нужны были. В случившемся бардаке, с него взяли подписку о неразглашении и турнули штучный товар в одну из частей ГРУ, а там и первая чеченская подоспела. Судьба-а!
Так уж случилось, что к своему дембелю он подошел без багажа присущего любому нормальному человеку его возраста. Семьи нет, родни нет, профессии, кроме военной — нет. Квартира и та не его — служебная. Тут поневоле начнешь задумываться, какое завтра может тебя ожидать. Позади, три войны. Характер тяжелый, как молоток, во многих вопросах чересчур прямолинейный. С возрастом многоцветие жизненных красок исчезло, оставив лишь два цвета — черный и белый. Чему он научился за свою жизнь? Если отбросить лишнюю стилистику и словесность, да, в общем-то, только принимать на себя ответственность за свои поступки, командовать и убивать врагов. Все! Для наемника он староват. Стать киллером, не позволит офицерская честь, хоть это и звучит смешно и пафосно, в армии, где порушены почти до основания большинство традиций и ритуалов, ранее вскормленных материнским молоком военных бурс. Какое время нам досталось? Опять-таки, мать их так! Если бы было у него по-другому, уж лучше сразу пустить пулю в лоб, так честнее. Но признаться, мысль такая его уже посещала. Кому в этой жизни он что должен? Никому!
После того, как Вера и Танюшка погибли в забытом Богом центре на Дубровке, он смог пережить их смерть. Зажав сердце в кулак, и отстранившись от людей, пытавшихся выразить свое сочувствие, в одночасье сделался нелюдимым, а в душе закаменевшим куском льда. Наверное, только воинская служба и спасла его от самоубийства или пьянства. До случившегося с ним несчастья Лихой в доброй компании сослуживцев мог приложиться к бутылке с «зеленым змием», теперь же стал трезвенником, насколько может ним быть профессиональный военный его лет. Был бы он более набожным, может, запер себя в монастырь, вон их, сколько сейчас расплодилось по просторам Руси. Там тоже служба, а разница лишь в смене форменной одежды, с военной на церковную, да приоритетов, с государства на Бога. Только ведь система ГРУ вытравила из него почитание высокой духовности, да и не его этот путь, он это знал точно, а другого на данный отрезок времени подполковник не видел. Извечный русский вопрос, «что делать?», вставал перед ним в полный рост, а с ответом — труба дело!
С некоторых пор Лихой не любил выходных дней, не знал, чем себя занять по воскресеньям. Можно конечно направить свои стопы в часть, в очередной неурочный час проверить несение службы суточным нарядом, посмотреть выполнение
Зачем?
Пройдет всего несколько дней, и он снимет погоны со своих плечь, а боевые ордена и медали лишь небольшое число людей смогут увидеть, только когда его понесут на погост, а их перед гробом на красных подушечках. В нашей стране непонятно почему, не носят мужчины, честно заработанные на поле боя награды. Однако, что-то он совсем расклеился!?
Первые лучи утреннего солнца ворвались в стекла оконных проемов, бликами расцветили краски домашней мишуры и лаковых покрытий на мебели, отразившись от собранного Верой хрусталя в витражах стенки, заплясали по потолку. Вот и наступило воскресенье.
Пляска солнечных зайчиков заставила Андрея встрепенуться. После бритья и помывки, оделся по-летнему легко. Нацепив на руку часы, сунул в задний карман джинсов удостоверение личности, вышел из квартиры. Летнее раннее утро окутало тело прохладой, заставило непроизвольно поежиться. Несмотря ни на что, день обещал быть жарким. Бездумно постоял у родной пятиэтажки, покурил. Ноги сами понесли его в направлении КПП-2, а за воротами, через клочок поля по натоптанной тропе под сень высоких елей и сосен, где разрослось городковское кладбище. Вокруг ни души. Присел на лавочку у двух холмиков с крестами в изголовьях. Жена и дочь. Поток слов лавиной вырвался из постоянно закрепощенного, державшего боль в себе Лихого. От переживаний «соседа», неуёмная, дикая тоска пронизала сознание самого Сергея. От таких страданий хоть вой, хоть вешайся. Постарался отодвинуться вглубь сознания Лихого, прикинуться ветошью, затихариться. Скупая слеза поползла по щеке. Выговорился, излил наболевшее за долгое время удержания всего в себе. Покурил. Уходя, выдохнул на прощание:
— Вот рассказал все и полегчало. Надеюсь, мы встретимся там, на небесах, если там что-то есть. Я очень надеюсь на это, а теперь пока прощайте, мои девочки!
Лихой прогулочным шагом обошел бетонный забор жилой зоны городка, вышел к автобусной остановке у первого КПП. До семичасового автобуса на Москву оставалось еще двадцать пять минут.
Скорее всего, только Андрей ехал в Москву без определенной цели, остальной народ точно знал, зачем нужно трястись сто километров в загазованный, исходивший дневной жарой город, покидая благодатный уголок живой природы. Устроившись в креслах, люди всю дорогу до столицы подремывали, мимолетно расслабившись перед встряской встречи с мегаполисом.
Автостанция Выхино приняла приезжих, словно губка воду, окутала суетой повседневности и людским гомоном на привокзальной площади. Периодически громкий шелест вагонов метро и электричек на поднятых наверх эстакадах платформ, добавлял нервозности в общую обстановку близкого рынка напротив вокзала. Толпы народа каждые три минуты выплевывались к автобусному парку из зева тоннеля под железнодорожным полотном.
Москва, город непохожий ни на один населенный пункт страны. Государство в государстве, со своими, только ему присущими законами, своим правительством, чиновным аппаратом, который брал взятки на порядки выше, чем везде по стране. Непохожесть его заключается и в ритме жизни. Постоянная суета и спешка, заставляет приезжих подстраиваться под безумство местного населения, торопиться даже без причин, подвергаясь общему психозу коренных жителей столицы. Да, и коренные ли они? Большой вопрос! Спроси сейчас у пробегавших мимо людей: зачем они так торопятся? Больше половины, не смогли бы внятно ответить на поставленный вопрос. Стадное чувство!
Лихой неторопился. Ему некуда было спешить, он просто убивал время выходного дня. Съездил в центр, побродил по улочкам старой Москвы, хотя теперь их старыми не назовешь, как впрочем, и весь район тоже. Время правления Лужковской администрации привнесло в исторические постройки города, «дикую» реставрацию, новодел из стекла и бетона, ну, и естественно снос старых зданий, нужных определенному и ближнему кругу людей, площадей под строительство элитных многоэтажных особняков. Здесь они с Верой любили гулять. Как давно это было! Сейчас, куда ни кинь взгляд, из-за каждого угла «высовывалась морда» новомодной постройки. Срамота! Даже перед иностранцами неудобно, они-то свою историю чтут и скрупулезно охраняют. Старые дома в центральной части их городов находятся в первозданном состоянии, а у нас — клади зеленые фантики американских рублей на лапу нужному чиновнику и делай что хочешь. Дядя Юра Лужков успел сотворить с любимым городом многое, теперь же уехал из страны и живет в тех местах, где, таких как он, к собственной истории городов на пушечный выстрел не подпускают. Живет и радуется красоте старых зданий, но только не принадлежащих русскому народу. Выходит, что бывший мэр Москвы никогда и не был русским. Он иностранный диверсант, со всей своей кликой, бандгруппой чиновников, отщепенцев своего народа.