Характерник. Трилогия
Шрифт:
— А точно ко мне?
— Точно! Нам в рожу твое фото тыкали. Киллер говорят, типа ты олигарха замочил.
— Ничего себе ментовка работает! — посетовал Лихой. — Ну, передавай привет красным следопытам. Спасибо. Бывай, дружище.
Метнулся по квартире, пошуровал по ящикам. Вот! Черным фломастером, крупными буквами черканул послание жильцам. Что он мог еще придумать? Бросил фломастер на пол, впопыхах оделся, сбежал по лестнице и выскочил из подъезда. Издали заметил мигалки на вставших у общаги милицейских машинах. Смотри ты, как много! А вон и сами менты от кучи рассасываются. Похоже, внутреннее кольцо образуют. Что он им, волк что ли? Быстрым шагом порысил в сторону школы, миновав ее, свернул к военторгу. Со стороны сосенок, высаженных у детского городка, услышал голос Сашки Горбыля, стоявшего с солдатом, с красной повязкой на рукаве шинели. Патруль.
— Товарищ майор! Там не пройти, менты на машинах и пешие патрули кругом. Городок окружен, меня Кравец предупредить послал, на случай если встречу.
— Спасибо!
Сунулся в промежуток между третьим и четвертым домом, прислонившись к торцевой стене, наблюдал. Действительно, как грязи! Не пройти.
Живущие в нашей стране, давно перестали чему либо удивляться. Посмеяться, обсудить сложившуюся ситуацию, покритиковать, это всегда пожалуйста, это с нашим удовольствием, но удивляться, это скорей к америкосам обращайтесь. Пиндосы, они как дети, все для них удивительно, что не может уложиться в привычные рамки. Не всегда захват преступника организуется долго и тщательно. Порой для этого просто нет времени. Иногда такие «экспромты» называют поспешным захватом. На мероприятие, начальство может отправить не специально натасканную для этого дела группу, а людей, случайно подвернувшихся под руку, вот таких терпил, которых Лихой имел возможность наблюдать сейчас. Но, при виде этого безобразия, в мозгу зазвучала фраза из старого фильма «о летчике Маресьеве», трактовавшая вывод: «…но ты же советский человек!», она заставила Андрея подумать о том, что все эти люди, собранные для его поимки, просто пушечное мясо, как те пацаны в Чечне. У всех у них имеются семьи, которые в случае гибели кормильца, точно останутся на обочине жизни. Если он сейчас уничтожит хотя бы одного из милиционеров, чем он будет отличаться от боевиков, промышляющих на Кавказе? Да, по сути своей — ничем! Что ему остается?
В памяти всплыло воспоминание, как он сюда попал. Вот же он, канализационный люк, почти перед ним, только весь обледеневший, едва видимый из-под снега. Дорогу-то прочистили. Чем же тебя приподнять?
Нащупал рукоять боевого ножа. Ага! Может получится? Метнулся к обледеневшему блину, проскльзываясь, плюхнулся на живот у самой цели. Клинок с размаху, глухо вошел в расщелину. Подработал, надавил. Пошло-пошло-пошло! Метал хруснул. Лезвие ломаясь все же справилось с ледяным замком. Блин поддаваясь, дал возможность ухватиться рукой за срез чугуна. Н-на! Откинул. Ф-фу!
Усевшись, сначала просунул вниз ноги, носом почувствовал влагу и вонь подземного коллектора.
«Не хочу!» — подал в голове голос Хильченков.
«Потерпишь» — Задавил своё второе «я» Лихой.
Протиснул основную часть организма в коллектор. Все повторяется! С усилием поборолся с холодным железом, и кругляш лег в обледеневшие пазы над головой. Темно-то как! Взять с собой фонарь у него и в мыслях не было. По скобам слез вниз и наощупь, пригибаясь, и матерясь по-черному, пошел в знакомом уже направлении.
Кажется воздух опять посвежел. Не! Ну, точно не так воняет! Шаг, еще шаг, рука нащупала гладкую, будто отполированную кладку. Ровный, тускловато-зеленый свет, непонятно откуда распространился по прямому коридору, высветлив ровную плитку под ногами и дистанцию метров в десять до серой пелены, сгустками тумана, клубившейся впереди. Вот оно! На этот момент, единственный путь к свободе. Смело шагнул в пелену, как в кисель, погрузившись в серую муть. Шаг, еще шаг. Тело, уже привычно по прошлому разу, будто налилось свинцом, его стало корежить, давить со всех сторон. Еще шаг, давшийся ему с таким трудом и боль, сильная давящая боль в груди, казалось, кто-то с размаху влепил в грудную клетку кувалдой. Устоял. Почти не имея воздуха в легких, вывалился на противоположной стороне. Лежа отдышавшись, наконец-то сел на пятую точку организма, нос втянул запах канализации, а позади тускло мерцала кирпичная кладка. У него получилось.
Посидел, в раздумье прикинул где он может выбраться на поверхность. Не тащиться же до самого дома по вонючим коридорам? Двинулся, через десять шагов попадая в кромешную темноту. Ощупью, ощупью, добрался до стены имеющей скобы вмурованные в стену, по ним цепляясь, выбрался вверх, отбросил чугунный блин над головой. Синее небо в канализационном круге, и солнце светит. Благодать-то какая! Выбрался на поверхность. Лето! День только начинается, тепло, птички поют, и нет больше ментов, в морозный пасмурный день взявших городок в кольцо облавы.
Сбросил теплую куртку в канализационный колодец, следом полетели шапка и свитер. Даже дышать легче стало. Теперь домой, скорей домой. Ретивое в груди затрепыхало птицей, попавшей в силки. Припустил, только пятки сверкали, едва успевая кивать на приветствия друзей и знакомых. Потом, все потом!
Хорошо, что не успел ворваться в собственный подъезд, не взлетел по лестнице и не запёрся в квартиру. Вовремя затормозил у забора детского сада, стоявшего чуть правее окон его квартиры. Эйфория слетела в один миг. Вот это номер!
Из двери третьего подъезда, на тортуар перед домом вышел он сам, собственной персоной. Именно такой, каковым он являлся на данный отрезок времени, с сединой в волосах, в таком же возрасте. Тот, второй Лихой, на руках вынес детскую коляску, поставил колесами на асфальт, улыбаясь, поздоровался с проходившей мимо парой Арефьевых. Ну, ничего себе! Зачем коляска? Откуда? Стоял обалдевший, втиснувшись в кусты сирени.
Снова хлопнула дверь. Перед подъездом, прямо у коляски встали они! Лихой чуть не задохнулся от волненья. Вера. Это была его Вера. Для него, самая красивая в мире женщина. Она держала на руках годовалого ребенка, что-то говорила девушке стоявшей рядом с ней. Ё-о-о! Это же его дочь. Танюшка. Выросла-то как! Красавица, вся в мать. Мягкая лапа ревности, коготками царапнула по сердцу.
«Идиот» — всплыла мысль в черепной коробке.
Хмыкнул. К своему противоречивому второму «я» давно привык. Ревность сдуло ветром. Стоял и смотрел, как счастливое семейство уложив в коляску ребенка, покатило ее в сторону центра городка. Это теперь не его дом, не его семья. В душе появилась расслабленность. Вера с Таней живы, они счастливы с тем, вторым ним, ну и дай Бог им…
Что теперь делать ему, кругом чужому? Куда идти, чем заняться?
В полной задумчивости вышел через КПП на автобусную остановку, встал на углу бетонного забора. Глаза помимо воли нащупали давно знакомую тропу, ведущую через лес к старому стрельбищу. Играющий в ветвях берез летний ветерок, создавал впечатление, что деревья своими зелеными руками призывно машут, подманивая войти под их сень. Непроизвольно сделал шаг вперед, тут же услышал скрип тормозов, вынырнул из прострации. Напротив того места, где он стоял, остановился знакомый внедорожник. Разгневанный мужчина за рулем, на повышенном тоне спросил:
— Мужик, тебе что, жить надоело?
А, в самом деле, что его держит на этом свете? Подошел к открытому окну японского мастодонта, спросил:
— Егор, ты в Москву едешь?
Мужчина удивленно пялился на человека, которого минуту назад чуть не раздавил.
— Ну!
— Если по Каширке поедешь, захвати.
По лицу было видно, что сомнения гложат мозг аволюбителя, но решение он уже принял.
— Садись. Ты откуда меня знаешь?
— О-о! Рассказать, не поверишь. Поехали!