Характерник. Трилогия
Шрифт:
— Может похмелиться ищет, — предположил Егор. — Сейчас по всей округе из москвичей раз-два и обчелся, а трубы то горят.
— Покличь.
В прихожей рассмотрев старого под детальным взглядом, Лихой выспросив о посторонних людях на территории СНТ, которые оказывается убрались в сторону городка, без обиняков предложил.
— Петрович, сто пятьдесят водяры тяпнешь?
— Он еще спрашивает! — загоревшийся вожделением взгляд говорил о многом. — Делать то, что нужно?
— Ты зимой колодец в лесу выкопать сможешь?
— Ну-у!
— Так, сможешь?
—
— Это ясно. А языком болтать, где копал не будешь?
— Нет.
— На.
Протянул на три четверти налитый водкой стакан, вынесенный Егором, а дождавшись пока старик выцедит его не торопясь, со знанием дела, сунул в руку мякиш хлеба.
— Готов? Тогда пошли.
Лихой завел Водяного за дом. Старик, обозрев три трупа в снегу, захлопал глазами, попятился назад, спиной упершись в грудь Егора. Андрей грозно посверлил взглядом Водяного.
— Дед, до опушки леса пятьдесят метров, отмеришь еще десяток и роешь колодец. Этих, — пальцем указал на покойников, — перетащишь и уложишь в выкопанную яму, потом зароешь и присыпишь снегом. Их всего шесть штук.
— Дак, три…
— В доме еще трое. Прямо эпидемия какая-то, приходят на участок Егора, и как бабка пошептала, мрут как мухи. Все, что в карманах найдешь, твое, ну и естественно Егор поляну накрывает за помощь в уборке.
— Так, это, я тогда за саночками сбегаю.
— Давай.
Водка сделала свое дело, мужика отпустило и заставило действовать быстро. Когда он убежал, Егор спросил:
— Не выдаст?
— Нет. Чтоб ты знал, Петрович в прошлом прапор. После Афгана сломался, а водка добила. Если взялся, даже по-пьяни не расколется. Сейчас главное его в тонусе держать и не споить. Теперь так, Егор, у меня тут, что-то вроде командировочки намечается. Нужда приспела уехать, разобраться кое с кем. Прощаться будем. Не знаю увидимся ли еще. Совет тебе, разбирись ты со своим Кторовым, пока он с тобой не разобрался. Времена-то сам видишь, беспредельные.
— Разбирусь. Прощай, Андрей.
* * *
Арсаев ехал в свой офис. Настроение было поганым, можно сказать его совсем небыло. Всю ночь проворочался в постели, глаз не сомкнул. Надо же, в сорок лет сердце болит. Кому, родным ни скажи, не поверят, у горца сердце прихватило! Нет, ну никому веры не осталось! Хваленый Меджидов, три дня как вернулся, людей потерял, пусть и русские, а все ж жаль. Проверенные были. Этот Лихой оказался крепким орешком. Теперь, что, новых посылать? Эдак, неровен час, один остаться можешь!
Зимняя Москва навевала уныние. Плохо чищенные тротуары, грязь и снежная каша на мостовой, серые неухоженные стены зданий и торговые лотки везде куда дотянется глаз. Довели страну, богатому человеку следует без оглядки бежать в Западную Европу, а лучше всего за океан, в Америку. Там жизнь, а здесь жалкое существование. Мерседес ощутимо тряхнуло на невидимой под снегом выбоине, заставив Исрафила Баратовича с разгона
— Ай, Шабкат, смотри куда рулишь, не по аулу едешь! Ничего хорошо делать не можешь. Выгоню тебя на рынок фруктами торговать, больше проку будет, а вместо тебя русского найму.
— Простите Исрафил Баратович, такого больше не повторится, — подтормаживая перед заключительным поворотом, виноватым голосом произнес шофер.
Узкие улочки старой Москвы привели к двухэтажному особняку цвета светлой охры, стоявшему в глубине маленького парка за коваными воротами и забором. Издали заметив машину боса и джип сопровождения, из прилепившейся к воротам кирпичной будки выскочил охранник в черной мешковатой форме, завозился с замком на воротах, с усилием открыл амбарный запор, но вместо того, чтоб открыть створы, подошел к «Мерседесу». Тонированные стекла не позволяли толком рассмотреть кто внутри, но сопровождение говорит само за себя.
Дальше события утра проходили не по заведенному распорядку, а время понеслось скачками, напоминая бег взбесившейся лошади. Телохранители оказались низкой квалификации, или привычное спокойствие каждый день, привело к утрате бдительности, судить никто не возьмется, они сидели в теплом внедорожнике и ждали, пока их запустят внутрь.
Где-то там, на небесах, секундная стрелка перещелкнула ход на одно деление. «Вратарь» резко подал змейку пластмассовой молнии вниз, на свет из-под полы пуховика появился УЗИ с безшумником на стволе. Стрелка щелкнула еще раз.
Ду-ду-ду-ду!
Глухо и тихо прокашлялся автомат. Стекло осыпалось в салон и на плохо убранный снег мостовой, проявляя внутри автомобиля персону важного пассажира. Очередной щелчок стрелки.
Ду-ду-ду-ду! Ду-ду!
Убийца работает наверняка, чтоб врачам не требовалось предпринимать усилий, реанимируя клиента. Автомат отброшен. Стрелка щелкает и стопорится. Киллер, заскочив в ворота, что есть силы, несется через парк. Картина маслом, Шишкин отдыхает!
Это потом проснувшиеся телохранители, не догнав убийцу, будут до приезда милиции создавать кипучую деятельность у расстрелянной машины! Это потом шофер и земляк вип персоны, будет навзрыд выражать свое горе. Потом обнаружатся в дежурке связанные по рукам и ногам воротные бодигарды, но целые и живые. А сейчас время вошло в привычное русло и кто-то наверху решил, что смертей в этом маленьком переулке на сегодня хватит.
Глава 5. Возвращение
Телефонный звонок отвлек от медитативного состояния. Ё-ё-о! Телефон бесновался и пожалуй уже давно. Кому он там потребовался?
— Ало!
В трубке послышался голос Сереги Кравца:
— Андрюха!
— Да!
— Старый, я уж хотел трубку бросить.
— Ну? — уходя со скользкой темы, выдавил из себя нечто нейтральное.
— Гну! Я сейчас на центральном КПП, ДПВКа стою, так вот, тут по твою душу ментов понаехало, что грязи. У меня в дежурке наряд с разрешения начальника гарнизона выставили, так я в общагу к телефону пришел.