Харами
Шрифт:
Нет, если вы подумали, что взору моему открылся изумительный вид, который исторг из моей груди крик восторга и изумления, то вы сильно ошибаетесь. Отступление тумана заключалось в том, что видимость окружающего пространства с пяти метров увеличилась до пятнадцати — двадцати. При сером свете наш бивак напомнил мне картину разгрома наполеоновской армии: брошенное имущество, застывшие скрюченные тела, брошенное оружие, вывороченные камни и некая странная тишина. Впрочем, тишина стояла недолго. Где-то в тумане что-то затарахтело, и я решил, что это МТЛБ. Просто танков и БМП у нас не было, и ничего другого так тарахтеть не могло.
Этот мерзкий треск разбудил многих. Тела зашевелились. Прямо передо мной поднялся на колени Толя Романцев: глаза у него были мутные и непонимающие. Постепенно они обретали осмысленное выражение, он закашлял, а потом принялся трясти за плечо Алимова. Тот сначала задергал ногами, как припадочный, а потом все-таки встал. Поднялся Крикунов и еще один из номеров моего расчета — Бабаев.
— Когда жрать будем, товарищ командир? — спросил грубый и вечно голодный Бабаев.
Я посмотрел на него тяжелым взглядом и сказал:
— Согласно распоряжению капитана Скруджева, кормить будут только тех, кто оборудовал свою огневую позицию. Так что вас это не касается. Пока.
— Е-мое! — только и ответил изумленный боец. Как я и думал, у него ни на секунду не возникло сомнения в правдивости моих слов. Да, капитан мог выкинуть еще и не такое — и мы все это прекрасно знали.
— Слышал, Алик? Не сделаем окоп, кормить не будут.
Алик вытер сопли, и деловито спросил:
— А ломы будут?
— Какие тебе ломы! — закричал я, — откуда? И кстати, вздумаете камни стволами выковыривать, я вас убью — так и знайте. Оружие — это святое.
— Ну а чем тогда копать?
Заговорчески Рр понизив голос, я совершенно серьезно сказал:
— Вы что, не видите, сколько добра разбросано кругом. Пехота тупоголовая все свое барахло вчера пораскидала. Саперки валяются кругом. Подберите по-тихому и вперед. Что непонятного?
Нет, Толя воровать не умел, а вот Алик сразу ухватился за эту мысль (что значит кровь!) — и не теряя времени, отправился на поиски. Алиев очень хотел жрать, а вот мне, как ни странно, есть не хотелось. Я оглянулся на стоящего рядом Костенко, который за весь разговор не проронил ни слова, и спросил:
— Усек, товарищ сержант?
Он молча кивнул головой и уселся на ближайший плоский камень с отсутствующим выражением на лице.
Я же со скрипом поднялся, и побрел к «шишиге» получить от Васи инструкции и узнать новости. По ходу моего пути я все больше и больше приходил в веселое изумление от происходящего маразма. Мне попадались стрелковые ячейки, вырытые посредине нашего лагеря, направленные в разные стороны, все как одна мелкие, а несколько смотрели друг на друга. Эти чудеса меня несколько развеселили, и я решил, что можно будет рассказать об этом Васе и поприкалываться.
Раца у машины не оказалось. Оказывается, он ушел к расчету Крикунова, и как мы с ним разминулись, ума не приложу! Но, как бы то ни было, обнадеживало уже то, что он вообще где-то рядом, недалеко, а то ведь мог уехать куда-нибудь, например, в штаб. А без руководящих указаний я не мог себе представить своего дальнейшего поведения. Что, сесть и дожидаться с моря погоды? Это не выход. Это уж совсем свинство. Нет, так не пойдет.
Я застал Васю сидящим на грязном ящике, и жующем кусок хлеба. Он с интересом посмотрел на меня, и спросил с набитым ртом:
— А, появился наконец.
— Что значит «наконец»?
— Да я тебя искал, но не нашел. Тут Скрудж совещание собирал — в принципе, тебе по идее тоже надо было бы присутствовать… А впрочем…
Вася затолкал остатки хлеба в рот, вытер губы и решительно поднялся, намереваясь куда-то уйти.
— Стой! — завопил я, — сначала обрисуй мне обстановку! Ну не могу же я оставаться в неведении столько времени. И кстати, как мне найти мой вещмешок?
Поскучневший Вася криво посмотрел на меня и со вздохом неизбежности проговорил:
— Ну спрашивай, что именно тебя интересует?
Меня интересовало многое, и вот что мне удалось выудить у Раца.
Во-первых, батальон расположился на трех вершинах, образующих почти правильный треугольник. Блокируемая дорога проходила практически через середину этого треугольника. На нашей высоте стояла первая рота в составе трех взводов и отдельного гранатометного взвода. Кроме того, здесь же были два орудия из артбатареи во главе с Поленым. Ну и конечно же мы — два миномета на двух офицеров.
Во-вторых, штаб и все хозяйственные службы выбрали себе место у подножия той вершины, где держала позиции третья рота. Это было там, откуда нас прошлым вечером Вася подобрал и привез сюда.
И в третьих, Шевцов вместе с Базаевым стояли недалеко от позиций второй роты, где руководили капитан Хакимов, лейтенант Бандера и прапорщик Эльзахов — личности нам с Васей прекрасно знакомые: служили вместе во втором батальоне. Шевцов же не захотел стоять с ними вместе и выбрал себе точку подальше от них. Строго говоря, с теоретической точки зрения это был полный бред. Но что говорить, как и бывший СССР, павший от яда сепаратизма, наша армия была точно также заражена этой страшной отравой. Если командиры друг друга не любили, то заставить их взаимодействовать между собой было практически невозможно. Спасибо, что они еще терпели друг друга.
Я рассказал Васе, как и намеревался, о странном оборудовании нашей позиции. Он похихикал, а потом, внезапно оборвав смех, ответил, что теперь линию обороны начали возводить как положено, а эти «ямы» останутся памятником глупости и неорганизованности.
— Или превратятся в отхожие места, — задумчиво протянул я.
Вася слегка помрачнел:
— А вот этого бы уж точно не хотелось… Кстати, Пятницкий твой у Шевцова. Съезди туда и забери свой вещмешок.
— На чем же я поеду?
— У Паленого тут два «Урала». Ты пока его найди, а я подойду попозже.