Харбин
Шрифт:
«Лопухи!» – подумал он, перешёл с середины улицы на правый тротуар и по нему дошёл до заведения мадам Чуриковой. На ходу, незаметно он вытащил из кармана набор отмычек, выбрал нужную и, не задерживаясь у двери, быстро открыл её и растворился в тёмной прихожей.
Внутри прихожей он огляделся – всё было на своих местах. Он подошёл к ближнему вазону с большим фикусом и дотронулся до земли – земля была сырая. «Поливали! Для кого же она бережёт это заведение, неужели для советских?» Он поднялся на второй этаж и зашёл в кабинет с английским камином. На часах с лисьей охотой было двенадцать.
«Зачем я здесь?» – подумал он, ответить
Номура заканчивал совещание с начальниками районных полицейских управлений и руководством отделов жандармерии:
– …Теперь нам стесняться нечего! Нечего было стесняться ещё несколько месяцев назад, 5 апреля, когда Советы в одностороннем порядке разорвали договор о ненападении, но мы проявляли должную выдержку и терпение. А теперь, когда они напали на нас, нам, повторяю, нечего стесняться. Поэтому приказываю: всех наличных людей разослать по городу. Особенно в нашем поле зрения должны оказаться Новый город, Пристань и Мацзягоу; всякими там Чэнхэ, Гондатьевками и Нахаловками мы займёмся на втором этапе. Красных собак и сочувствующих, так называемых оборонцев, сначала надо выявить среди тех, кому мы доверяли! Всех! Понятно? Привлечь всю агентуру, дворников, извозчиков, водителей такси, банщиков, продавцов бузы и уличных разносчиков, а главное, соседей – через стенку лучше слышно. Все адреса, – и он указал пальцем, – вот на эту карту! По адресам пойдём сегодня в 00:00, под контроль взять следующие…
– Степан! – Переводчик, только что переговоривший с запыхавшимся китайским мальчишкой, вошёл в комнату. – Мальчишка сказал, что на Шестнадцатой появился один человек.
Степан и Сергей Миронович смотрели на карту, Степан оглянулся:
– А она что, всегда пустая?
– Нет! – Переводчик занервничал. – На этой улице всегда много народу, там много проститутских домов, но мы многих знаем, мы и этого человека знаем, он здесь появлялся и день назад, но тогда ещё не было этого. – И переводчик кивнул на Мироныча.
«Интересный переводчик! – Степан оторвался от карты. – Слово «проститутка» знаем, а «публичный дом», от слова «публика», не знаем! Мэй ёу фанцзы!» Но вслух спросил:
– Если знаете, скажи, что за человек?
Переводчик вопросительно посмотрел на улыбающегося Мироныча. Степан увидел этот взгляд и твёрдо сказал:
– Говори!
Переводчик начал описывать человека…
– Ё-маё! – Мироныч всплеснул руками. – Так это Сорокин Михаил Капитонович! Чё я говорил, Фёдорыч? Найдёт он меня!
Степан отпустил переводчика.
– Как думаете, что он будет делать, а, Сергей Мироныч?
– Я ж говорил, что спрашивал его, будем вас брать или не будем, он прямо ничего не сказал, тоже ведь понимает, какая скоро будет власть, а то бы уже…
Степан оставил Мироныча одного, вышел из комнаты и спросил у переводчика:
– Где он сейчас, этот человек? Он один?
– Видели его одного. Он в заведении мадам Чуриковой, последний дом на Шестнадцатой, к нам самый ближний, через дорогу.
– Сможете проследить, когда он выйдет, и вести его до конца?
– Надо спросить!
– Спроси, только быстро.
Сорокин очнулся оттого, что пот заливал глазницы. Он попытался разлепить веки, но пот стал разъедать глаза, он рывком сел на кровати, схватил край простыни и промокнул лицо.
«Чёрт! Как это я разоспался? Хотел полежать-подумать, а получилось, что полежал-поспал!»
Он глянул на часы, было шесть часов сорок две минуты.
«Надо бежать, освобождать… – Он осёкся. – Кого освобождать? Мироныча? Или японца? Чёрт, совсем запутался!» Он обмахнулся краем простыни и почувствовал головную боль.
«Ведь знаю, что спать на закате – плохо!»
Он встал, встряхнулся, крутанул руками и снова глянул на часы.
Все мысли, с которыми он сюда шёл, вернулись.
«Если Мироныч где-то рядом и китайцы довели меня сюда, значит, они всё это уже обсудили; я проспал около трёх часов; они расставили свою наружку и поведут меня дальше!» Он потёр виски, понимая, что, приехав сюда, сам создал задачу, ответа на которую пока не придумал, поэтому не знал, как поступить.
«Если я пойду в особняк, они меня туда и доведут. При этом они сами вышли именно на этот особняк, значит, кто-то навёл, не зря же они сидели на чердаке? Где Асакуса мог ещё передерживать Юшкова, я не знаю. Значит, можно допустить, что они держат под контролем все конспиративные квартиры японцев, но это невозможно по двум причинам: наверняка у них нет такого количества людей или надо, чтобы в миссии был их человек, который это всё знает. Таким человеком может быть только сам Асакуса. Значит, это невозможно. Значит, они шли по интуиции и отталкивались от скудной информации, полученной, скорее всего, случайно. Тогда, получается, что, если я доведу их до особняка, они его в осаду точно возьмут. Наступление красных началось сегодня! Сколько они будут наступать до Харбина, сколько японцы смогут сдерживать их наступление? Вопрос!»
Он подошёл к окну в сад.
«А тогда так – я не пойду в особняк сразу, а сначала пойду к Асакусе. Пусть ведут до миссии, они и так знают, где она находится. Понятно только, что с Юшковым у Асакусы тоже только два варианта: вариант первый – переправить на юг, а потом в Японию, но для этого есть японец, этот, как его, – Кэндзи. Вариант второй – ликвидировать, и концы в воду! А вот это для меня интересно! Только пока не помогать им, а дальше будет видно! А Мироныч пусть пока посидит, ничего с ним не случится, он им нужен, чтобы толковать мои действия!»
Сашик подошёл к тумбе и, как бы устраиваясь около неё, осторожно осмотрелся. Пока шёл сюда, он оглядывался и смотрелся в витрины магазинов на всём протяжении пути с работы, но никого не увидел.
На часах было шесть сорок семь. До выхода Муры оставалось ещё минут пятнадцать – двадцать. Он решил, что просто так стоять нелепо, и прошёлся взад и вперёд по тротуару. Он не увидел за спиной Степана, Ванятку или Коити Кэндзи и успокоился.
«В конце концов, я же не совершаю никаких шпионских действий, просто жду свою девушку».
Было уже семь, но Мура ещё не выходила. Он знал, в каком окне она может появиться, чтобы махнуть ему рукой, а она взяла и только что вышла.
Она шла, как всегда, лёгкой походкой, покачивая висящей на локте сумочкой, глядя на Сашика, и улыбалась ему.
– Привет!
– Ты сегодня просто воздушная! – сказал Сашик, и они взялись за руки.
Это уже вошло в привычку – каждый день провожать Муру домой. Они ходили пешком и только изредка, когда была непогода, садились в автобус или в машину.