Харбинский экспресс
Шрифт:
— Да. Но больше не практикую…
В этот момент Агранцев бросил на него острый мгновенный взгляд, и Павлу Романовичу показалось, что впервые ротмистр глянул на него с интересом.
— Что так? — спросил Сопов. — Разонравилось? Или не кормит профессия? Оно, конечно, теперь в России честному человеку трудно прожить. Но!.. Здесь, в Счастливой Хорватии, [1] иные порядки. Тут власти у комиссаров нет! Вот им! — Сопов неожиданно сложил кукиш и потряс в воздухе. — Я сюда три месяца пробирался. Из Ростова. И пробрался, хранил Господь.
1
Неофициальное название полосы отчуждения в годы управления КВЖД генералом Д. Л. Хорватом (1903–1920 гг.).
Вернулся малиновый официант, принялся расставлять закуски. На столике в серебряном судке рубиновым пламенем полыхнула икра, захрустел колотый лед в ведерке с шампанским.
— Позвольте, где ж метрдотель? Где меню? — возмутился вдруг генерал. — Отчего к нам никто не подходит?! Что за порядки!
Павел Романович (хотя и был тут впервые) все же мог вполне точно сказать, отчего не появился метрдотель, и почему не подали столь вожделенного старым интендантом меню. Мало-мальски опытный человек ни за что б не ошибся относительно этого заведения. Хоть и не было тут принаряженных девиц с томными взглядами и не висели фривольного содержания картины — а все ж неведомым образом безошибочно ощущалась атмосфера борделя. Впрочем, борделя не из дешевых.
— А генерал-то каков! — наклонившись, шепнул Сопов Павлу Романовичу. — Что значит закваска! Недавно сетовал, что подштанники нечем прикрыть, а тут извольте радоваться — метрдотеля ему подавай! Экое морген-фри!
Дохтуров неопределенно кивнул. Ему не хотелось ввязываться в разговор.
В этот момент в дальних дверях показалась дама в бордовом платье, с белой мантилькой на открытых плечах. Весьма привлекательная, хотя и несколько полная. С улыбкой оглядела зал, послала присутствующим воздушный поцелуй, приблизив белую перчатку к ярко накрашенным киноварным губам. При ее появлении официанты почтительно поклонились, а среди публики пронесся ветерок оживления.
— А вот и Дорис, — сказал Агранцев. — Вовремя.
Он приподнял рюмку, показывая, что пьет за хозяйку. Та увидела, улыбнулась еще любезнее и направилась к их столику.
— Владимир Петрович! Привели новых друзей? Я рада.
— Друзей? Можно сказать и так, — ответил Агранцев.
— А кто платит сегодня?
Павел Романович, хотя и наблюдал все происходящее несколько отстраненно, при этих словах мадам вздрогнул. Насколько он знал, такие вопросы в подобных заведениях не приняты.
Но Агранцев лишь рассмеялся:
— Разумеется, я!
— Не будет ли с вас? И так уж немало оставили.
— Сколь трогательная забота! — улыбаясь, заметил ротмистр. Но глаза его вдруг перестали смеяться.
— Я забочусь о заведении, — ответила Дорис. — Издержитесь, наделаете долгов. А кончится все, не приведи Бог, стрельбой. Вы бы на службу поступили. Тогда каждый день привечать станем. Хоть поселяйтесь у нас.
— О, это мысль, — сказал Агранцев. — Но касательно службы все не
Тот вздрогнул, лицо его исказилось.
— Вы шут! — выкрикнул генерал.
За ломберным столом на миг прекратилась игра. Господа, сидевшие за зеленым сукном, отложили карты и глянули неприязненно.
— Возможно, — ответил ротмистр. — Не станем пререкаться. Дорис, вы должны уделить мне пару минут. Это очень важно.
Хозяйка кивнула и направилась прочь. Агранцев поднялся, одернул китель, пошел следом.
Сопов приподнял графин:
— Рискнете?
— Нет. — Павел Романович покачал головой.
— А вы, ваше высокопревосходительство? Тоже нет? Ну, как угодно. А я выпью. Эх!..
Лицо Клавдия Симеоновича быстро наливалось свекольным цветом. Он не переставая жевал.
Ртищев посмотрел на него с неприязнью.
— Когда-нибудь вы ответите мне за сей балаган… вы ответите…
Из уголков глаз генерала вдруг покатились крупные слезы. Он торопливо смахнул их, и этот жест поразил Дохтурова своей почти детской беспомощностью. Он не любил, когда обижали стариков. Или детей. Хотя это ведь почти одно и то же, не так ли?
Нужно уходить и увести с собой генерала. Им обоим тут нечего делать. Зачем он вообще позволил себя уговорить и заявился в этот притон?
— Вот вы, ваше пре… ваше вы-со-ко-превосходительст-во… на меня волком смотреть изволите, — сказал вдруг Сопов, закусывая холодной телятиной. — А зря. Уверяю, совершенно напрасно. Вы нам с ротмистром ручки целовать должны, ежели разобраться. Ну, это я так, фигурально… Однако ж на деле что получается? Мы вам жизнь спасли. Да-с, именно так. Кабы не мы, так лежать бы вам сейчас в «Метрополе», хладному и безучастному. Там ведь почитай весь этаж порешили. И злодеи, может, еще где-то рядом таились, а тут вдруг вы возвращаетесь — будьте любезны! Одинокий витязь. Хе-хе! Хорошо б вы смотрелись со свернутой шеей! Как и наш молчаливый эскулап, который хоть и не грозит карами, но тоже, чувствую, отчего-то не любит. Нет! Не любит спасителей своих. Вот люди! И как же вас называть после этого?!
Павел Романович ничего не ответил. Вздохнул, взял рюмку и выпил залпом. Водка была еще холодной.
В этот момент к столику вернулся Агранцев.
— Все, господа. Пойдемте.
— Куда это?! — вскинулся Клавдий Симеонович. — Я абсолютно против! Эт-то ж совершенное морген-фри п-полу-чается!
— Ого, а купец-то набрался, — заметил ротмистр. — Ничего, тут рядом. Можно сказать, отдельный нумер. Там и продолжим.
— А это? — Сопов широким жестом указал на столик.
— Еще принесут.
Не дожидаясь, когда остальные поднимутся со своих мест, Агранцев зашагал прочь. Сопов с неожиданным проворством вывернулся из-за столика и пошел рядом. Глядя им в спины, Павел Романович внутренне усмехнулся — настолько контрастировали меж собой эти двое. Стройный, поджарый, черноволосый ротмистр ростом был едва выше плеча дюжего, хотя и несколько рыхловатого Клавдия Симеоновича, пшеничная шевелюра которого уже порядочно поредела.
Они прошли через зал и скрылись в дверях.