Харизма [СИ]
Шрифт:
Моветон - прийти в ресторан в джинсах, кожанке и синяках.
Нет, моветон - когда вам на это строго наплевать.
Зал был просторным, светлым и утопал в роскоши, как вишенка во взбитых сливках. Люстры свисали гроздьями, в каждой хрустальной грани преломлялся и рассыпался на сотни лучиков свет. Освещение - мягкое, теплое, будто подтаявшая ириска на сковородке. Столы и стулья утопали в дорогом текстиле. Амбиций и хищности интерьеру добавляли греческие колонны и пейзажи Зеро в массивных рамах.
Одна из стен представляла собой соты из изумрудного
Через изумрудную стену я видела оживленное движение на проспекте, погруженный в сезонную дрему фонтан, а также 'Стеклянную Сосульку'. Я нашла взглядом окна своего офиса. Вновь сфокусировала взгляд на сотах, заштрихованных каплями дождя.
Похожая на печеную тыкву голова Рената Зарипова треснула в улыбке. Чем ближе я подходила, тем ярче и шире эта улыбка становилась, делая окружающее тусклым, неинтересным. Словно фары несущегося на встречу автомобиля. А я была кроликом, ослепленным светом фар. Зарипов встал из-за стола. Он был в рубашке цвета виноградного мармелада, пуговицы расстегнуты на груди, так что видны две широкие, с плоскими звеньями золотые цепи, почти сливающиеся с его кожей. На одной из цепей висела золотая иконка, инструктированная драгоценными камнями. Пиджак - на спинке стула.
Зарипов взял мою руку в свою, поднес к своим резиновым губам и поцеловал.
– Где Милана?
– спросила я, когда Кирилл выдвинул стул.
Блондин задвинул стул вместе со мной - приподнял стул над полом, опустил. Демонстрация силы, как в джунглях.
Зарипов сидел напротив меня, Кирилл - по мою правую руку.
– Нетерпеливы как всегда, госпожа Реньи, - заметил Зарипов, разворачивая салфетку из плотной тяжелой ткани у себя на коленях.
– Не могут ли дела немного подождать?
Подошел официант с меню. Я открыла рот, чтобы предложить ему засунуть меню в известное место, но Кирилл свирепо посмотрел на меня, как будто прикидывал: поколотить меня прямо сейчас или повременить. Я приняла меню.
– Меня подобная постановка вопроса глубоко задевает. Я думала, у нас договор, Ренат, - пробегая меню невидящим взглядом, произнесла я тихим от напряжения голосом.
– Я приношу кости, вы отпускаете Милану. Я думала, вы - человек слова.
Зарипов зачерпнул суп ложкой от себя, поднес к губам, откушал с ее края. Затем отложил ложку, промокнул губы салфеткой, отпил из бокала и сдобно улыбнулся:
– Право, вы ставите меня в неловкое положение, госпожа Реньи. Разве должен я стыдиться своего желания поужинать в обществе привлекательной молодой девушки?
– Абсолютное кидалово, - пробормотала я и в полный голос сказала: - Да, Ренат, должны. Когда девушка против.
– В вашем возрасте опасно быть такой ультимативной.
– А в вашем, полагаю, таким словоохотливым.
Взгляд Кирилла полоснул похлеще лезвия.
– Уже определились с заказом?
–
Меню было без цен. Как истинный джентльмен, Кира забрал мое меню и с петушиной улыбочкой озвучил официанту заказ. Этот заказ - эта хренатень ни разу не была тем, что я хотела заказать. Но да ладно, фиг с ним.
Кстати, официанты здесь запоминают заказы. Денежные мешки не желают видеть блокнотики со сточенными карандашами. Денежные мешки хотят, чтобы каждое их слово откладывалось в вашей голове ископаемым.
На входе в зал ресторана появился азиат. Он был габаритен и смотрелся как танк в костюме. Газон черных жестких волос и три складки на шее. Азиат что-то пролаял метрдотелю, с усердием двоечника выслушал ответ и отступил в сторону, пропуская в зал Реву-Корову и его блистательную свиту - эту великолепную семерку на буксире. Метрдотель проводил новоприбывших к вип-зоне. Азиат шел следом, метая по сторонам грозные взгляды. Рева-Корова не улыбался. По правде говоря, он был весьма мрачен. Он же не на работе, верно?
На работе Рева-Корова, любимец детишек и заказчиков, жизнерадостно выкрикивает фразы вроде 'эти хлопья своей харизмой втянут вас в свою орбиту' и тому подобный постный шлак. Однако в реальной жизни - вне света прожекторов - оказалось, что он выглядит совсем как киношный злодей с ворохом психических расстройств, в любую секунду способный сорваться и переехать на своем шикарном лимузине толпы людей. Разительная перемена.
Принесли два говяжьих стейка. Стейк Кирилла был обжаренный снаружи, с кровью внутри. Розовый сок собирался на тарелке в лужицы. Кирилл отправил в рот большой кусок, и розовый сок потек по его подбородку. Он ухмыльнулся мне с полным ртом, не прекращая работать челюстями.
Я посмотрела вначале на стейк в своей тарелке, затем на Реву-Корову. Официант притворялся неодушевленным предметом, пока Рева-Корова изучал меню. Помогая себе ножом, Зарипов зачерпывал небольшое количество риса на перевернутую зубчиками вверх вилку и оправлял в рот. Котлету по-киевски он отламывал ребром вилки, а всякий раз, когда хотел пригубить шампанское, промакивал губы салфеткой.
Сложив вилку и нож ручками вправо, что соответствовало 4:25 на циферблате часов, я откинулась на спинку стула. Официант тут же унес мою тарелку.
– Вы не притронулись к еде, - заметил Зарипов.
– Нет аппетита.
– И даже не отведаете перламутр?
Я сузила глаза, глядя на эти резиновые губы:
– При условии, что после этого мы начнем говорить по существу.
Кира прошипел что-то в духе 'вот корова'.
Зарипов сказал:
– Хорошо.
Я взяла десертную ложку и зачерпнула перламутр из хрустальной икорницы, стоящей на серебряном подносе с колотым льдом. Кирилл поморщился, Зарипов продолжал невозмутимо щериться. Я отправила ложку в рот. Перламутр хрустел на зубах. Совсем как панцири мокриц под подошвой. Желчь подступила к горлу. Я с трудом проглотила скользкую холодную массу и смыла горько-сладкий рыбий вкус с языка слегка подслащенной водой.