Хармсing
Шрифт:
– Я же не старик, понимаешь?! Я еще довольно молодой мужчина, в расцвете сил! А ты?! – она наконец-то справилась с ненавистными сапогами, которые тоже бы с радостью сменила на новые из магазина на углу, блестящего своими витринами и озорными огоньками.
– Я те дам! – прошептала она и, сжав кулаки, подкралась еще ближе к двери, надеясь услышать голос того, или той, с кем ее муж вел беседу, собеседник этот, однако же, был весьма молчалив и не только не говорил, а вообще не издавал звуков: ни покашливаний, ни каких-то других шорохов.
– И что мы с тобой будем делать?! Как отмываться?! – причитал муж.
Она легонько толкнула дверь, стараясь рассмотреть, что происходит внутри комнаты, однако сумела увидеть только то, что ее муж сидит на диване в домашней одежде, низко опустив голову.
Тогда она подумала: «Будь, что будет!» – выпрямила спину, так, что ее крохотная грудь подалась вперед, затем толкнула дверь и гордо вошла в комнату. Ее губы были сжаты почти до синевы, как и маленькие кулачки.
– Света! – удивленно вскрикнул муж, словно в комнату вошла не его жена, а призрак.
– Да это я, Эдуард, изволь объясни… – она не договорила свою пафосную фразу и застыла в дверях, наклонив голову вперед и выпучив глаза.
Ее муж сидел на диване в приспущенных тренировочных штанах, а на ноге у него лежало нечто похожее на большого замученного дождевого червяка, который перепутал ориентиры и вылез из земли не в дождливую погоду, а в засушливый день, припекся на солнышке, да так и не сумел уползти обратно. Его усталая голова, клонилась книзу и всем своим видом он будто бы говорил: «Оставьте же меня уже в покое!»
– Так вот… – сказала она и запнулась.
5.10.2017
#поездкасветерком
Разделительная полоса весьма респектабельного проспекта, переходящего в шоссе, ведущего в международный аэропорт, как нельзя кстати подходит для той самой безудержной русской езды, в которой одновременно соединяются упоение скоростью и, что самое главное, упоение от собственной значимости. Конечно! Все остальные с тупой завистью и злостью смотрят из своих колымаг: дорогих и не очень и совсем дешевых на твой завораживающий полет сквозь два недвижимых потока автомобилей, растянувшихся на многие километры, как по направлению к центру города, так и в область. Да, на этот полет стоило бы посмотреть!
Седан БМВ представительского класса в невероятной комплектации скользил по белой разметке, которая всем своим видом говорила о том, что двигаться по ней не разрешается… кому? Ивану Ивановичу, служащему банка, давящему объемным задом плюшевое сидение новенького кроссовера эконом класса – не разрешается. Таксисту Вазгену на «солярисе» – тоже не разрешается и даже Мальвине Бугаре – известной кукольной певице, с надменным видом развалившейся на кожаном сидении своего красного «лексуса» – ей тоже не полагается! А вот Аркадию Семеновичу Евдокимову – видному политическому деятелю, бросающему едкие комментарии с экранов телевизоров и из динамиков радиоприемников вместе со значительными порциями столь же едкой слюны, – ему положено. И он наслаждался, каждый раз, словно самый первый, наслаждался полетом своего служебного БМВ с мигалкой и завистью наслаждался и озлобленными взглядами всех этих обывателей. «Да будь они хоть на «бентли»!» – думал он. – «Хоть на «ламборгини», а все же так не могут, а я могу!» – и тогда он самодовольно улыбался, и его красноватое и щербатое от природы лицо приобретало злорадостный оттенок. Его водитель – Алексей, хорошо знал повадки шефа в отношении поездок в автомобиле и особенно по разделительной полосе, тот совершенно не терпел снижения скорости, а непредвиденные остановки и вовсе считал личным оскорблением и, если Алексей допускал оплошность – ему крепко доставалось от Аркадия Семеновича. Поэтому каждый раз он очень старался не получить очередную оплеуху и летел на полном ходу, исполненный священным ужасом от мысли, что кто-то может выскочить ему наперерез… Но! Нагоняй от шефа был еще страшнее, к тому же зловещая синяя мигалка, установленная на крыше и еще пара синих фонарей на решетке радиатора говорили о том, что можно все… Однако Алексей, по своей природе, не слишком любил нарушать правила, ему бы работать водителем автобуса, но разве там заплатят столько, сколько здесь?! Нет! А еще здесь можно получить премиальные, или бутылку дорогого коньяка, особенно, когда шеф в хорошем расположении духа, например, если вышел от любовницы… Что с того, что ты ждал его во дворе до утра, зато он сказал пару добрых слов и подкинул пару смятых купюр, разве такое возможно в автобусном парке…?
«Да!» – размышлял меж тем господин Евдокимов, наблюдая в тонированное до черноты стекло разноцветную вереницу других машин, которые, как букашки столпились на дороге. – «Представляю я, как это выглядит со стороны! Мчится мой черный автомобиль вытянутый и хищный, как акула, по разделительной полосе, а все только рты и пооткрывали, некоторые кулаками грозят, сплевывают! Ха-ха-ха! А что толку?! Ты хоть отгрызи себе тот кулак, хоть весь пол заплюй, а никогда вот так вот не поедешь, и дети твои не поедут, и внуки!» – потом он почесал висок и вспомнил, как сравнил машину с акулой. – «А хорошо было бы еще приделать моему «бумеру» острые, как бритва, плавники и по бокам и на крышу! Вот тогда бы весь этот озлобленный плебисцит, прости Господи, разбегался от меня в разные стороны в почтительном уважении! Не успел отъехать?! На, получи разрезанный бок! А уж верхний плавник начисто срежет провода ненавистных троллейбусов и трамваев! Пусть они там зенки вылупят и таращат! Ха-ха-ха! А я скажу, поделом вам…!» – и тут что-то в нем взыграло, мало ему было сидеть, развалившись на заднем сидении служебного автомобиля, захотелось властвовать, захотелось, чтобы люди запомнили его, чтобы знали, КТО тут едет! Он опустил вниз стекло и попутно крикнул Алексею:
– Гони! Да не смей останавливаться! Не то я с тебя три шкуры спущу! В троллейбусники отправлю! – Алексей робко кивнул и еще сильнее придавил гашетку акселератора, слегка сморщившись от страха и нашептывая какие-то невразумительные молитвы, которые фрагментами вспоминались ему по ходу движения.
Евдокимов высунул голову в окно, озирая простор, словно он сейчас указывает дорогу, хотя никакой возможности для маневра в этой полосе все равно не было.
Но вот незадача! Справа перестраивался мусоровоз и залез на разделительную полосу, не сильно залез, но так, что Алексею пришлось уйти влево, чтобы проскочить грузовик без аварии. Он скривился от ужаса, однако понял, что проходит между машин практически вплотную… Однако в крайнюю левую полосу встречного движения с какого-то перепугу встрял самый настоящий трактор! Ему бы на полях работать, урожайность повышать, а он гад поехал по проспекту, да еще и умудрился в левую полосу влезть и ковш у этого самого трактора, закрепленный сзади отчего-то перекосило, и торчал он в сторону, не сильно, конечно, но вполне…
Картина случилась внезапная и ужасная. Обратив все свое внимание на мусоровоз, Алексей не заметил ни трактора, ни ковша, ни того, что господин политик Евдокимов далеко высунул из окна свою светлую голову… Бац! И голова точнехонько оказалась внутри ковша, словно мяч влетел в баскетбольную корзину! Тело видного пассажира дернулось от удара, подпрыгнуло и уперлось плечами в крышу и дверь добротного немецкого авто, не сумев выскочить наружу вслед за головой, однако обильно обляпав кровью светло-бежевый кожаный салон, предназначенный теперь для следующего видного и харизматичного политика.
Алексей увидел, что проскочил опасное место и выдохнул, соображая, что за странный стук он услышал сзади. Оставшаяся часть его шефа, тем временем, откинулась на сидение и продолжала покрывать его темно-бурыми пятнами. Теперь Алексей понял, что сзади тянет странная тишина, обычно Аркадий Семенович отмечал каждое мало-мальски значительное дорожное событие каким-нибудь заковыристым комментарием, а сейчас – ничего! Алексей сначала опасливо взглянул в боковое зеркало и заметил, что там никого нет, а потом и в среднее. «Что там?!» – изумился он: сидение было чем-то перепачкано, а головы пассажира и вовсе не было видно. Однако водитель боялся остановиться и продолжал со всей страстью выполнять последний наказ своего шефа и мчаться сквозь плотно закупоренные ряды автомобилей.
Отвлекшись на секунду, он вернулся к обозрению дороги и обомлел от ужаса: сверкая фарами, на него на полном ходу неслась машина скорой помощи. К этим автомобилям у Аркадия Семеновича было особенное отношение, он терпеть не мог, когда ему мешают проехать эти «конкуренты с мигалками». Алексей в нерешительности опешил, ему бы сразу начать тормозить, но он в тупом почтении к наказу начальника только изо всех сил нажал на клаксон, то же самое сделал водитель мчащегося ему навстречу белого фургона. Оба они надавили на тормоз буквально за несколько метров до неминуемой встречи. БМВ протаранил кабину скорой, словно стремительная черная ракета, водитель медицинского автомобиля – не пристегнутый ремнями безопасности – вылетел вперед вслед за лобовым стеклом, проскользнул по гладкой крыше седана и улетел прочь…