Харон ("Путь войны")
Шрифт:
Стрелка амперметра подползла к сорока амперам, лампы под крышей мигнули особенно сильно и неожиданно что-то изменилось. Некое ощущение возникло у Франца под ложечкой, поднялось вверх. Заболели глаза, нижнюю челюсть укололо, будто зубные корни завибрировали мелкой дрожью. В пыльном воздухе лаборатории возникло странное гудение, очень низкое, уходящее почти в инфразвук. Поначалу Проппу даже показалось, что ему чудится, но нет - гудение росло, словно тяжелело с каждой секундой. Ассистент помотал головой, но неприятное ощущение резонирующего черепа лишь усилилось.
Тонко
– Получается, получается!
– проговорил профессор, впавший в транс.
– Оно все-таки сработало... Смотрите!
– он дернул Проппа за рукав и указал на сверкающий шарик под потолком.
По резонаторам бегали хорошо знакомые фиолетовые молнии, но теперь они, словно щупальца спрутов, тянулись к шарику, от прикосновений тот вздрагивал, потом молнии оплели его со всех сторон.
– Да-а-а...
– протянул Пропп, не понимая, то ли радоваться, то ли бежать. Гудение конструкции профессора отзывалось в самой сердцевине костей, давило на уши. Глаза болели, словно залитые свинцом, зубы как будто готовились пуститься в пляс, сорвавшись с определенных природой мест. Шарик полностью исчез в переливающейся сфере, блистающей всеми оттенками красного и фиолетового, вокруг нее оформилась яркая сиреневая корона, выбрасывающая протуберанцы потустороннего света.
– П-п-рофессор, а не выключить ли это?..
– дрожащими губами вымолвил Пропп, чувствуя нарождающуюся панику. Ассистент автоматически бросил взгляд на часы, и слова замерзли в его устах. Стрелки вращались в обратном направлении, минутная бешено крутилась, часовая совершала оборот лениво, но так же заметно. Пропп моргнул, стараясь прогнать наваждение, но обратный бег хронометра продолжался. Светящаяся сфера все расширялась, она будто втягивала в себя окружающие звуки и весь посторонний свет. В лаборатории сгустились сумерки, гудение усилилось и неожиданно перешло в скрежещущий визг, разом подпрыгнув до невыносимой высоты.
– Выключайте!
– истошно возопил профессор, забыв, что рубильник у него в руках.
Толстая, похожая на лохматый шнур молния прыгнула на провод низкого напряжения, рассыпая гаснущие сиреневые искры. Затем шнур скакнул на приборный щиток, и лаборатория утонула в ярчайшей вспышке. От щитка с пробками во все стороны разлетелись облачка фарфоровой пыли, огненно-красным росчерком пролетело, то, что было предохранителем. Франц рухнул на колени, прикрывая голову руками. Пол вздрогнул, с потолка крупными хлопьями посыпалась штукатурка.
И все закончилось.
Ассистент медленно пришел в себя. Прямо перед его носом высилась лейденская банка, но что-то в ней было не то... Что-то неправильное - стеклянная поверхность обрела новый, несвойственный металлический отблеск. Пропп достал из кармана карандаш и осторожно постучал
– Ой...
– только и смог произнести ассистент.
– Кажется, я очень сильно перепутал плюс и минус...
Он поднял голову и в первое мгновение не понял, что изменилось, а затем сообразил и почувствовал, как струйки пота потекли по спине - все до единой пластины рассыпались в мелкую невесомую пыль, вздымающуюся смерчами от любого дуновения.
Айзек Айнштайн благоговейно взирал на сгоревший щиток.
– Пропп, посмотрите на это...
– прошептал он.
– Он перегорел, - осторожно сказал Франц.
– Пропп, вы идиот!
– взорвался Айнштайн, но в его словах не было злости, лишь безграничное кипение эмоций.
– Смотрите на приборы!
Вольтметр сгорел и заплавился в положении "стрелка вправо до упора". Амперметр напротив, отклонился влево от нуля. У ассистента отвисла челюсть.
– Амперметр показывал, какой ток мы забирали из сети, - прошептал как в трансе профессор.
– В момент взрыва мы забирали меньше нуля ампер. И вот это, - он сделал величественный жест.
– Как, по-вашему, с нашими жалкими пятью киловаттами мы могли бы это сделать?
Внизу нарастал шум, многоголосые крики и проклятия, приглушенные стенами. По-видимому, прочие жильцы прочувствовали эксперимент на собственной шкуре, но оценили его далеко не так оптимистично как автор.
– Часы! Вы видели часы и стрелки!?
– вопиял Айнштайн, он метался по разгромленной лаборатории, похожий на призрака, серо-белые полы распахнутого халата мелькали за ним подобно крыльям, глаза сверкали.
– Вы понимаете, что это значит?!
И Франц понял. Он посмотрел на сгоревший амперметр, на остановившиеся часы, черную пыль на полу.
– Сила, - только и смог вымолвить он.
– Энергия.
– Именно! Именно!
– воскликнул Айнштайн.
– Электромагнитный импульс, который способен так воздействовать на часовой механизм, сжег бы дом, а от нас остались бы только обгоревшие кости! Энергия!
Он остановился, потрясая сухим кулачком, словно грозил невидимому собеседнику.
– Вот так и делаются мировые открытия "людьми с нефизическим складом ума"!
– истово провозгласил он.
– "В физике все уже открыто и у вас нефизический склад ума", как же! Я знал, что это возможно, я знал!
Лестница за дверью немилосердно заскрипела, сотрясаемая тяжелыми быстрыми шагами. Мгновение спустя сама дверь открылась от хорошего пинка.
– Профессор!
– это был Дирлингер, всегда спокойный как гробовщик, абсолютно инертный и безразличный ко всем неприятностям, что доставлял окружающим Айнштайн. Если уж он вышел из себя, значит, и в самом деле стряслось что-то невероятное.
– Черт побери, я понимаю, научное светило и все такое, но это уже никуда не годится!
Возмущенный обыватель поднес к самому носу Айзека непонятный предмет, что-то очень знакомое, но в то же время отличающееся странной несообразностью.