Харон ("Путь войны")
Шрифт:
Просто нервы, обычный приступ страха, понятный и естественный в такой ситуации. Все боятся, бесстрашных людей не бывает. Просто одни умеют управлять страхом, а другие - нет. Из первых получаются настоящие моряки. А вторые покупают билеты на пассажирские лайнеры или вообще летают на дирижаблях.
Аркадий проверил подачу дыхательной смеси, привычно подергал за шланги, тянущиеся к блоку за спиной. Современные бронированные скафандры обладали всевозможными достоинствами, они были прочными, надежными, умеренно легкими. В общем, мечта подводника. Однако Аркадий Шафран не любил пользоваться механизированной броней, и на то были две причины. Первая заключалась в том, что, по мнению механика-оператора,
В современных скафандрах-"крабиках" подводнику помогали мощные активные наушники с компенсаторами, но Шафран им просто не доверял, предпочитая по старинке - "слушать душой", как говорили подводники старой школы. Кроме того, собственные механизмы "самохода" давали слишком много посторонних шумов и вибраций, особенно компрессор и копиры.
Поэтому, если позволяла глубина, Шафран старался пользоваться не техническими новинками, а опробованной десятилетиями классикой - дыхательными аппаратами Пристрастие к резиновым маскам и гофрированными шлангами регулярно вызывало добродушные подколки коллег, но Аркадий лишь усмехался, игнорируя выпады. За него отвечал "ярлык на великое погружение", полученный из рук самого Императора.
Вода дошла до головы, поднялась выше, еще несколько секунд, и камера полностью заполнилась. Как всегда, в первое мгновение Шафрану показалось, что он оглох. Механик слегка стукнул по штурвалу "ослика" металлическим браслетом, на котором крепился массивный кругляш часов и глубиномера. Звук получился глухим, специфическим, воспринимаемым буквально всем телом. Порядок, можно продолжать.
– Внешний люк открыт, - негромко сообщил боцман, сдвинув на бок наушники.
– Выходят.
Крамневский чуть скривился - слабо, заметно лишь очень внимательному взгляду. Он не одобрял выбор Шафрана. На "Пионере" у механика был собственный комплект снаряжения для погружений на все возможные глубины, подогнанный специально под него. Но к неизвестному объекту Аркадий отправился, облаченный в легкий резиновый костюм с инструментальным жилетом и вполне обычный индивидуальный дыхательный аппарат образца сороковых годов - с маской-"рылом" и круглыми очками. Илион мог бы приказать товарищу воспользоваться стандартным оборудованием, но промолчал. Сверхнеобычная ситуация требовала нестандартных подходов.
И доверия к лучшим специалистам страны.
Первоначально Шафран хотел вообще отправиться в одиночку, чтобы не подвергать риску еще одного человека, но эту инициативу командир пресек в зародыше. Правила водолазных спусков написаны действительно кровью. Каждый человек имеет свой предел прочности, и даже богатырь через двадцать-тридцать минут работы в замкнутом пространстве "сдыхает" из-за метаболизма и расхода кислорода. А в мутной воде легче легкого потерять ориентацию и уйти на дно вместо поверхности, потому что вестибулярный аппарат врет.
Тихо урчал электромотор "ослика" - открытой самоходной платформы для перевозок на малые расстояния людей и буксировки грузов. Почти незаметное гудение передавалось через сиденье и отдавалось в ушах шмелиным жужжанием. Шафран на время подключил ИДА к баллону буксировщика, чтобы сэкономить собственный запас, он слышал легкое клацанье клапанов и собственное дыхание.
"Ослик" на малой скорости двигался к неопознанному объекту, оставаясь на глубине десяти метров. Выше, на поверхности, вступила в свои права ночная тьма, но механик обходился без прожекторов - насыщенная органикой вода светилась мутно-зеленым, совсем как в тропиках. Это была еще одна, уже бог весть какая по счету загадка местной Атлантики - изобилие мутировавшего планктона, который превосходно чувствовал себя в опресненной, насыщенной агрессивными соединениями воде. Иногда казалось, что буксировщик завис, впаянный в гигантский кусок бутылочного стекла, подсвеченного грязно-желтым светом.
Шафран сверился с магнитным компасом, развернулся всем телом (просто покрутить головой было почти невозможно из-за конструкции ИДА), чтобы проверить, как там связь. Катушка была на месте, закрепленный прямо за седлом второго водолаза барабан исправно, метр за метром, отматывал кабель, похожий на длиннющий усик насекомого или паутинку с каплями клея. Такое сходство ему придавали небольшие утолщения через каждые пять метров - пенопластовые вставки, сообщающие кабелю нулевую плавучесть. Линия связи повисала в водной глади, подобно нити Ариадны. Всегда оставался риск попасть в зону ответственности патрульного самолета или случайного эсминца.
– Не молчи, - прохрипел в наушниках искаженный голос Крамневского. Связь все-таки оставляла желать лучшего.
Еще метров сто, - буркнул в маску Шафран.
– Приближается, - сказал боцман, взглянув на капитана. Крамневский молча кивнул, словно на нем и не было шлемофона.
Радюкин тихонько вздохнул. Командный пост имел собственный динамик и возможность переключения на любую линию связи "Пионера", но снова случилась какая-то мелкая поломка, из тех, что множились с каждым днем. А наушников на всех не хватило. Ученый мог бы перейти в свою каюту и, по согласованию с командиром, подключиться к трансляции по собственной линии, но не делал этого. Напряжение достигло наивысшей точки, сгустившись на посту подобно студню. В любой момент могло произойти нечто. Все, что угодно, от взрыва супермины до внезапного нападения притаившегося в засаде противника, и доктор боялся, что событие произойдет именно в тот момент, когда он будет на пути в каюту.
Судя по магнитометру, объект находился прямо по курсу, примерно в пятидесяти метрах. Шафран сбавил скорость до трех узлов и забрал немного вправо, одновременно аккуратно работая горизонтальными рулями, задавая курс на всплытие. Он намеревался сделать пару проверочных кругов вокруг чертовой штуки.
"...мы ждем ровно четверть часа, а затем либо торпедируем этот объект, либо уходим".
Аркадий не боялся смерти, он достаточно пожил на свете. Жена умерла, дети выросли. Старый подводник привык к мысли, что смерть уже намного ближе, чем тогда, когда он только появился на свет, и воспринимал этот факт со стоическим спокойствием. Но не собирался давать костлявой ни единого лишнего шанса. А еще он прекрасно понимал, что, несмотря на десятилетия дружбы, Илион по прозвищу "Топор" недрогнувшей рукой подаст сигнал в торпедный или моторный отсек, смотря, что выберет командир - атаку или тихое бегство.
Целое всегда больше части. Ценность жизни одного человека всегда меньше судьбы целого мира. Это справедливо. Хотя иногда и обидно.
Он покрепче ухватился за рычаги управления. Подниматься следовало осторожно, накручивая аккуратную спираль, чтобы не запутать кабель.
Боцман неожиданно ухмыльнулся, резко, с перхающим фырканьем. Заметил недоуменно-вопрошающий взгляд Радюкина и пояснил:
– Ругается.
Материться в ларингофон очень неудобно - не хватает дыхания, да и бесполезно - почти наверняка тот, кто на другом конце провода ничего не поймет, но Шафран не удержался от классического "двойного морского с загибом", с обязательным поминанием основателя российского флота и акульей задницы.