Харьюнпяа и кровная месть
Шрифт:
И Кандолин так резко повернулся, что каблуки его ботинок заскрежетали на бетонном полу. Он наклонился и сел на переднее сиденье, при этом шлем, коснувшись верха, звякнул.
Харьюнпяа прошел к средней машине. Мысли его были непоследовательны и отрывочны, временами его охватывало чувство безнадежности. Он бросился на заднее сиденье, и машина сразу тронулась. Харьюнпяа старался думать о том, что при любых обстоятельствах он первым проникнет в дом, но это нисколько не улучшило его настроения. Нордстрём проверял сигнальные огни и сирену — машину на мгновенье залило синим светом,
25. Больница
— В поликлинику?
— Нет. В больницу. К главному входу, — ответил Сашка с заднего сиденья.
Они ехали молча, пока такси не миновало перекресток. Потом водитель обернулся:
— Туда не стоит. В это время там все закрыто. Единственное, что сейчас открыто, — «Скорая помощь».
— Мы договорились, — торопливо возразил Сашка; он и сам все время об этом думал и боялся худшего, хотя и старался надеяться на удачу, а теперь вот водитель высказал вслух его опасения. Сашка беспокойно дернулся и притронулся к висящему на шее кресту, но это его не успокоило. Он почти возненавидел водителя; к тому же тот был похож на очкастого комиссара — даже нос такой же острый.
Сашка сунул руку под свитер. Револьвер был на месте. Он это, правда, и так знал, потому что дуло упиралось в бедро. Но прикоснуться к оружию было приятно; вот и теперь, когда он почувствовал кончиками пальцев шершавую рукоятку, чувство животного страха ослабло, и что-то шепнуло ему, что не может все провалиться из-за одной запертой двери. Он что-нибудь придумает. Хоть стекло в дверях разобьет.
— Так куда подъезжать?
— К главному входу.
— Ладно. Платишь-то ты.
Больница мощно вздымалась ввысь, туман окутывал ее крышу, и невозможно было определить, какой она высоты. Хотя стояла уже ночь, сотни больничных окон были освещены. Водитель свернул на центральную дорожку.
— Вряд ли тут что-нибудь выйдет, парень.
— Какое-то движение там есть, — сказал Сашка, хотя так же хорошо, как водитель, видел, что нижний холл пуст и едва освещен. Он открыл дверцу еще до того, как машина остановилась.
— Минутку! — крикнул водитель, быстро протянул руку через спинку сиденья и так схватил его за плечо, что стало больно. — С тебя пятьдесят шесть семьдесят.
— Но мы ведь поедем назад. — Сашка порылся в карманах и нашел купюру в сто марок — она была у него последней, но у Орвокки и у Фейи что-нибудь еще должно быть. Он сунул деньги водителю. — Мы вернемся на Козью гору, только возьмем здесь еще двух пассажиров. Будьте добры, подождите, пока я не вернусь.
В два прыжка Сашка оказался у входа. Дверей было несколько, все одинаковые, он дернул первую — заперта. Он попробовал следующую. Тоже на замке. Подскочил к третьей, четвертой, пятой. Все двери на запоре. Но сквозь стекла был виден свет, и казалось, все внутри издеваются над ним, смеются, погляди, мол, погляди — ты хочешь сюда, но не
В конце холла кто-то медленно задвигался. Сашка прижался лицом к стеклу. Это была уборщица или посыльная, а может быть, младшая сестра или еще кто-нибудь, но без белого халата, значит — не доктор. Женщина. Она шла усталой походкой. Сашка стал стучать кулаком по стеклу. Женщина остановилась и посмотрела в его сторону.
— Откройте!
Сашке показалось, что женщина покачала головой. Во всяком случае, она указывала куда-то вниз. Это означало, что больница закрыта, что надо пройти в отделение «Скорой помощи», если ему что-то нужно.
— Откройте!
Он был словно в жару, барабанил по двери двумя кулаками, а по ее нижней железной обшивке колотил ногой. Дверца такси открылась.
— Эй, приятель! — позвал водитель, но Сашка на него даже не взглянул: он считал, что с белобрысыми надо держаться высокомерно и отступать нельзя.
Женщина направилась к нему медленно, неохотно, все еще указывая куда-то рукой. Сашка этого будто и не видел. Он молотил в дверь сильнее прежнего.
Женщина остановилась в тамбуре. Она увидела его одежду, волосы, лицо — и, испугавшись, отпрянула от двери.
— Здесь закрыто! — крикнула она. — В это время нельзя навещать больных. Но если вам нужна помощь, идите вниз, в «Скорую».
— Что?
Сашка поднес руку к уху и прижался лицом к стеклу.
— Здесь закрыто. К больным нельзя…
— Что?
Женщина подошла ближе, одной рукой она принялась открывать замок, а другой, подавшись вперед, крепко придерживала дверь, которую, кажется, приготовилась защищать всем телом.
— Здесь заперто. Сюда нельзя.
— Добрая госпожа доктор!.. — Сашка теснее прижался к стеклу и сунул сапог в дверную щель. — Я только мигом слетаю в одно отделение…
— Нельзя.
— Там лежит мой брат. В него стреляли. Вы его, наверно, помните? Сестра с мужем пришли его навестить и…
— В такое время?
— Да. У них специальное разрешение. От главного врача. Сестра недавно звонила и просила, чтобы я за ними приехал. Ее муж напился, он, наверно, и на ногах-то не держится… Я бы только вывел его. Вы ведь знаете нашего брата, какой он, когда расшумится… Вы же не хотите…
Сашка все глубже втискивался в дверную щель. Женщина инстинктивно шаг за шагом отступала, наконец они оба оказались в тамбуре.
— Ну, только на этот раз, — чувствуя себя совершенно растерянной, сказала женщина. — Но если кто-нибудь спросит, не говори, что это я впустила.
— Не скажу. Тысячу благодарностей, госпожа!
Сашка перебежал холл и свернул в коридор, ведущий к отделению Фейи. Он был там только раз, но безошибочно знал дорогу — уходя, все запомнил. На перекрестке коридоров, между двумя стеклянными дверями, он остановился передохнуть и подумал, что надо быть осторожным, позаботиться о том, чтобы никто его не заметил — сестры непременно поднимут шум, сочтут его вором. Он инстинктивно согнулся, стал меньше.