Хайноре
Шрифт:
Да что ж ты… Нора зло ударила ногой по решетке, рыкнула.
— Не смей так со мной! Я тебе не собака! Я за тобой пришла! Я спасти тебя хочу! Все ради тебя сделаю! А ты мне такое говоришь! Нельзя так!
— Вон, я сказал. Не надо мне твоей заботы, дура, когда ж поймешь уже что тебе говорят? Уходи.
— Ты врешь все! Ты со мной… ты со мной ласковым был, стало быть… стало быть!..
Нора дрожала всем телом, зуб на зуб не попадал, словно бы из ледяной речки хлебнула, не может такого быть, не бывает так, не правильно это!..
— Стало быть, стало быть, заблеяла опять, тьфу, — рыжий покривился, будто сплюнуть хотел. — Придумала себе сказочек,
— Молчи! Заткнись!
Нора заревела, зарычала, слезы гроздями падали, густые, как кровь, злые и колючие, аж щеки жгло. Она била ногами по решетке и беспрестанно ругалась.
— Вспомнила, а? Небось простила мне все уже. Бабы, — северянин сплюнул. — Дыркой одной думаете. Вас по земле мордой поваляешь, руки лизать будете. Уйди уже прочь, смотреть противно.
— Я убью тебя! Убью! Ненавижу! Сдохнешь! Сдохнешь, как скотина! — Нора вцепилась в прутья, забыв себя от ярости и дернула с силой, еще и еще — грохот на все подземелье стоял. — Доберусь только, глаза твои поганые выцарапаю, вырежу, убью!
За дверью послышался топот, со скрипом распахнулась дверь.
— Эй… Это еще что?!
— Насовсем убью! Не спасет тебя никто! И покоя не будет, не будет тебе покоя!
— А ну хватит, бешеная, стой!
— Держи ее!
— Прокляну, сгною, умолять будешь, на коленях рыдать, как я рыдала!
— Вот сука! Брыкается!
— По башке дай!
— Смерть, смерть, смерть тебе!..
***
Сир Грихар глубоко вздохнул.
— Так ты меня за доброту отблагодарила?
Нора неподвижно стояла перед его столом, она смотрела вперед, но ничего не видела, словно бы на глаза надернули саван. Она плохо слышала, уши словно бы залило водой, так она кричала, чуть сама не оглохла. Она почти не помнила, как оказалась в кабинете капитана, ее тащили, кажется дали по затылку, потом сунули головой в бочку с дождевой водой. То-то лужа уже под ней такая натекла. Она помнила как кричала Душка, а потом смотрела на нее с ужасом и как будто бы с жалостью.
— Душка сказала, что нашла Маису под столом в кухне. Она уже очнулась и ничерта не помнит. Но шрам останется. Хорошо же ты постаралась здесь освоиться.
Нора хватала ртом воздуха, с яростью и болью, но так ничего и не сказала в ответ, потому что слова не шли, а в голове дымком, как на пепелище, витала пустота. Она не знала, что теперь с нею станется, да и все равно уже было. Что будет, то и будет, как сделают, так и сделают. Ничего уже не важно. Нечего ей терять.
Сир Грихар со скрипом облокотился на спинку своего большого стула.
— Наказать тебя, конечно, нужно. Заслужила. Придумаем.
Наказывайте, хоть как, хоть на костер, как блядскую женку, хоть в колодец с камнем на шее, хоть головой на плаху и сечь. Все одно.
— Но провернула хитро, — Нора вскинула голову — что он такое говорит, почему смотрит так странно?.. — Не красиво, конечно. Не ровно, слишком много следов. Но на это нужен опыт.
— Чего?..
— Того. Не умелая, но талантливая. Сноровистая. Отцовская порода. Затаилась на время, устранила помеху, замаскировалась, проникла на охраняемую территорию, обнаружив слабое место. И в итоге добилась своего. Хотя совершенно не озаботилась последствиями.
Нора хлопала глазами, совсем не понимая о чем толкует капитан. Она ничего такого не делала… просто хотела попасть туда… к нему… просто, она думала…
— Почему ты опять плачешь?
—
— Это ты всегда успеешь, — хмыкнул капитан, пригладив бороду. — Есть у меня на твой счет другая мысль.
…На третий день первой осенней луны леди Алесса отбыла в столицу. Ее сопровождал высокий рыжеволосый мужчина в соколином плаще.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Часть вторая. Леди и ведьма
Последний месяц лета выдался ужасно, просто ужасно жарким.
Несносная духота, невыносимая, даже шелковые летние платья и выезды в родовое поместье на берегу Серого моря не спасали. Солнце настигало их везде.
Альма, когда это кончится? — Валирейн страдальчески запрокинула голову на мягкую спинку. Её экипаж превратился в клетку для пыток. Сейчас бы вскочить на Малинку и домчаться до поместья сестры с ветерком, но девице столь благородного происхождения не пристало вести себя, точно крестьянка, к тому же леди знала, что стоит ей только шагнуть из кареты, как ненасытное чудовище схватит её своими золотыми руками, и вместо того, чтобы проводить время с семьей, Валирейн проваляется в горячке всю неделю.
— Скоро, госпожа, Царствие Огня не вечно, так мне сказали птицы, пришедшие с юга, — ведьма подняла указательный палец, и бесчисленные браслеты на её запястье привычно звякнули, даруя леди хоть и мимолетное, но приятное чувство уверенности. Эта дикарка с южных островов ещё никогда не ошибалась.
— Я скажу тебе, госпожа, как это было, — снова звякнули цепочки и кольца — Альма наклонилась ближе, щекоча смоляной косой плечо леди. Она говорила тихо, чтобы не услышали духи, потому что если услышат, то передадут богам, а боги не любят, когда о них говорят вслух. — Наша земля была бесплодным камнем, пока Сашая Мать Всех и Папа Ромох не предались любви в небесах. Папа Ромох обронил две жемчужные капли своего семени на мёртвые камни, и почва проросла зеленью. Сашая окропила землю влагой из своего лона, и появились моря и реки. Их страсть выжгла искру, и появился огонь, грозы и смерть. Каждый год они совершают своё благодатное соитие, сменяя лето и зиму. Жрецы говорят, чем холоднее лето, тем ближе конец времён, ибо божья страсть угасает, а без любви нет жизни. Так что благодари богов за жару, моя госпожа.
Альма подмигнула и улыбнулась, обнажая острые как у зверя клыки. Иногда леди даже боялась её. Особенно, когда впервые увидела в доме отдохновения на островах Фандия, куда приезжала каждую осень лечиться от родовой хвори. Невысокая, худая, с разрисованным лицом, в пестрых одеждах жрицы Древних. В тот год Валирейн было хуже всего, не спасал даже местный благодатный воздух, и только Альме удалось вылечить приступы травами и куреньями. Они часами разговаривали обо всем на свете, купаясь в клубах ароматного дыма. За то время леди так привязалась к ведьме, что захотела забрать её с собой. Сестра была против, негоже, мол, девице Оронца держать при себе дикарку, но отец разрешил, он никогда не мог отказать ей, никогда ещё не отказывал. Валирейн не уставала благодарить Всесоздателя за то, что отец все ещё глава семьи, жив и здоров. Иначе бы заботы о младшей дочери лорда Советника перешли в руки старшей сестры, и тогда Валирейн даже вздохнуть лишний раз будет нельзя. Сестра и отец часто спорят, когда дело касается семьи. И лорду Оронца приходится считаться со старшей дочерью, ведь она приближенная короля.