Хайвей неисповедимости
Шрифт:
– Вот это правильно, – Стас поднялся и заходил по сауне, – суки ни во что не ставят окружающих и творят, что хотят! Я оставляю выигрыш тоже!
– Мы все так поступим, Стас.
– А как вы собираетесь модерировать засранцев, Энтони? – планы надо знать, чтобы защищать Стаса.
–Обычно попадают знакомые, случайно, и рассказывают, а мы придумываем, как подстроить аварию. Нас много единомышленников, и реализовывать акцию вместе, раз плюнуть.
– И сколько вы так делали?
– Не много, мы только начали, и я приглашаю к нам.
– Давай я! Чего нужно? –
– Да походу будет видно, засранцев, как грязи, найдем и накажем. Подставим, так чтобы был виноват.
– Ну, а если страховая компания не возместит убытки? – начал я перечислять слабые звенья такой модерации, – или погибнут люди?
– Если станет на одного засранца меньше, то я лично возражать не буду и, если понадобится, то готов и заплатить.
– Я тоже, – стиснув зубы и кулаки, Стас просипел, неожиданно тонким голоском, устремляя взгляд за стены, похоже, что гибель папы, нанесло травму детской психике.
– А как тебе удалось резко затормозить со включенными огнями авторуления? – спросил я Энтони, отвлекая Стаса от грустных мыслей. – Огни авторуления были подключены к соседней машине по беспроводному интерфейсу?
– Нет, хотя мысль интересная, но там бы тогда непонятно, что зафиксировал бы компьютер кара во время удара. Потом в сервисе могли найти постороннее вмешательство, и не исключено, что сообщили бы в страховую…
Логика Энтони – неоспорима, и я немного растерялся, ведь на самом деле думал про вчерашний фокус именно так.
– Поэтому все сделали проще, – продолжил Энтони, – под передними датчиками авторуления приклеили дверные петли, и когда настал нужный момент, я потянул привязанную под капотом в веревку. Потом, пока ждали инспектора, я вышел из машины и отодрал петли.
– Придурок с ножом мог подпортить план с выходом.
– Да не особо сильно он мешал! На месте аварии действовала группа прикрытия, если бы понадобилось, то кто-нибудь из наших бы подошел, отвлек его, или сами бы отодрали.
– Хитро, по сути, подстава перед страховой, как в кино.
– Кино? Интереснее! Кино? Игры? Ха! – Энтони поднял бровь, – такого удовлетворения от реализации задуманного, выброс в кровь адреналина, самоконтроль – ни с каким фул реалом 48 не сравниться!
– Я обязательно что-нибудь придумаю! – Стас снова забегал по сауне.
– А у меня с придумками не все хорошо, я хочу отметить выигрыш, нас ждут! —я отвлекал Стаса, выполняя наказ его матери.
Когда мы вышли, стол уже был пересервирован и буквально ломился от изысканных блюд. Жареный поросенок, всевозможное заливное, кучи разнообразных салатов, всяческие мясные и сырные нарезки, канапе – гроздями, порезанные фрукты: ананасы, груши, яблоки. Ягодные ассорти: яжевика, малина, гроздья кишмиша и меж всего этого – бутылки. Бутылки синие, бутылки красные, бутылки зеленые. Да, что стол! Вся комната была в ведерках со льдом, с лежащим в них шампанским.
48
Фул
При нашем появлении Настя отрезала по шмату румяного мяса и разложила на тарелки.
Ребята открывали шампанское, снова и снова вспоминали отдельные моменты игры, веселье разрывало шумом, я смотрел на то, как смеется Настя. И вскоре шутки, истории и дифирамбы, направленные на поддержание хорошего настроения девушки, выделяли меня перед остальными ребятами.
Никто уже не бычился, когда я немного прижался к Анастасии и несколько раз приобнял ее, сев рядом. Вскоре наши ноги под столом соприкоснулись, я взял руку девушки, и мы больше не разрывали телесный контакт.
Потихоньку новые знакомые покидали нас. Энтони забрал в хламину пьяного Стаса, и мы остались с Настасьей одни.
Я положил ладонь девушке на плечо, тихонечко предплечьем касаясь груди, и поцеловал Настю в шею, отчего девушка вздрогнула и попыталась отстраниться, откинувшись на диван. Я склонился, нашел губы Насти, и она вдруг ответила на поцелуй. Моя ладонь соскользнула на плотную упругую девичью грудь, но Настя завертела головой и тут же убрала руку с цели «номер два».
– Иван, расскаж, что значит твой ник, – у Насти была отличная память, и она «вовремя» вспомнила мое обещание.
– Ты любишь собак? – я убрал упавшую на лицо Насти прядь волос.
– Кого? Странный вопрос, этих маленьких милых животных, которые, сидя у тебя на коленях, заглядывают тебе в глаза и виляют хвостиком? Их невозможно не любить!
– Ну да, я с тобой согласен, – улыбнулся я собеседнице, – только не все собаки умещаются на коленках у человека. У меня есть дед, – продолжил я, – он живет далеко от Центра, в сельской местности, и я все лето проводил в детстве у него. Сколько я помню, всегда были собаки: две крупные русские овчарки – Лесси и Степ.
– А что означают эти имена?
– Лес и степь, там живет дед, – ответил я. – Лесси и Степ, мои друзья, всегда сопровождали в прогулках, когда я гонял на велике. Все люди втех местах знают друг друга, но иногда в лесу встречались незнакомцы, и мои охранники выходили вперед и лаяли именно так: «А-ха-дау». Дед мне говорил, что когда овчарки так лают, с паузами между слогами, то они спрашивают, кто перед ними: твой враг или твой друг?
– Ты знаешь, а мне кажется он прав. Ты мне друг? «А-ха-дау», – девушка произнесла это с придыханием, – или враг?
– Я буду другом, всегда, но дружить надо вдвоем, – я снова приблизился к губам Насти и получил очень сладкий поцелуй.
Еще несколько раз я делал попытки приласкать девичью грудь, но каждый раз Настя останавливала.
Я наслаждался запахом ее волос, вкусом губ и нежностью кожи, и, слава Антонине и яйцам, мне не хотелось никуда торопиться. Я встал с дивана, достал из ведерка последнюю оставшуюся бутылку шампанского, открыл ее, наполнил два фужера, захватил с собой гроздь винограда и вернулся к Насте.