Хазары
Шрифт:
По поводу того, где именно находились Леведия и Ателькуза, существует множество мнений, равно как и по поводу того, когда мадьяры в них приходили и когда они их покидали. Во всяком случае, поначалу они обитали к востоку от Волги, а потом переселились в Причерноморье, в местность между Днепром и Дунаем. Багрянородный, подробно описывая сложные взаимоотношения мадьяр и хазар, рассказывает, что мадьяры «жили вместе с хазарами в течение трех лет, воюя в качестве союзников хазар во всех их войнах». Он сообщает, что каган «благодаря мужеству турок и их воинской помощи, дал в жены первому воеводе турок, называемому Леведией, благородную хазарку… чтобы она родила от него». Но планы кагана не оправдались: «…этот Леведия по неведомой случайности не прижил детей с той хазаркой». Тем не менее союза между двумя народами это не нарушило — мадьяры по совету хазар избрали архонта, некоего Арпада, который должен был «повиноваться слову и велению»
Об участии мадьяр в гражданской войне в Хазарии Константин Багрянородный прямо не говорит, но о самой войне пишет и «турок» в связи с ней упоминает. Кстати, он — единственный раннесредневековый автор, который сообщает о смуте в Хазарии (хотя сам факт этой войны подтверждается многими косвенными свидетельствами).
Багрянородный говорит о хазарах: «Случилось так, что вспыхнуло у них восстание против своей власти, и, когда разгорелась междоусобная война, эта прежняя власть их [все-таки] одержала победу. Одни из них были перебиты, другие, бежав, пришли и поселились вместе с турками в земле пачинакитов (печенегов. — Авт.), сдружились друг с другом и стали называться каварами»{468}. Отметим, что под «землей пачинакитов» император имеет в виду ту местность в Причерноморье, где печенеги обитали уже в его время. Когда «турки» и хазары, потерпевшие поражение в гражданской войне, пришли в междуречье Дуная и Днепра, никаких печенегов там еще не было.
Интересно, что венгры у Багрянородного описаны как непосредственные союзники и вассалы именно кагана. Представляется логичным, что каган, власть которого в результате реформ Обадьи оказалась под угрозой, во время смуты находился в одной политической группировке с язычниками-«ровиковцами» и с мадьярами. После поражения хазарские воины-«ровиковцы», вошедшие в историю как «кавары» (или кабары), и дружественные им венгры были вытеснены на окраины и за пределы каганата.
А еще позднее, вероятно уже в конце IX века, и каварам, и венграм пришлось вновь бежать на запад под натиском печенегов, которые прорвались в причерноморские степи. Подробнее мы поговорим об этом ниже, а пока что скажем лишь о могильнике, оставленном этими переселенцами, раскопки которого проливают некоторый свет на ход гражданской войны в Хазарии.
Археологические свидетельства гражданской войны
Возле села Челарево в современной Сербии, на территории, которая входила в состав древней области Пан иония, археологи раскопали некрополь хазарского времени.
Сначала было высказано предположение, что он датируется самым концом VIII и началом IX века, — так считал руководитель раскопок Радован Бунарджич{469}. Но потом появилась и другая точка зрения, основанная в том числе на радиоуглеродном анализе костей, — что некрополь возник на рубеже IX–X веков{470}, в то самое время, когда в Паннонию, по сообщению Константина Багрянородного, отступили венгры и кавары, теснимые печенегами{471}. Действительно, в Челареве археологи обнаружили большую группу могил, во многом схожих с могилами «ровиковцев», — совпадали и некоторые элементы конструкции, и детали погребального обряда, например похороненный рядом с воином конь. Сохранившиеся веши (например, воинские пояса со множеством бляшек) тоже имели общие черты{472}. Как и у «ровиковцев», у погребенных здесь кочевников преобладали признаки монголоидной расы{473}.
Но здесь же, в Челареве, была найдена и другая группа могил, приблизительно того же времени. Погребенные в них люди не имели выраженных монголоидных черт. В могилах практически не было никаких вещей и украшений (как это полагается у иудеев), но во многих лежали куски кирпича с высеченными на них менорами, этрогами, шофарами и еврейскими надписями{474}. Вообще говоря, правоверные иудеи отнюдь не считали обязательным, чтобы в последний путь их провожали с помощью кирпичей, хотя бы и украшенных религиозными символами. С другой стороны, приписать менору или же написанное по-еврейски слово «Израиль» представителям какой-либо другой конфессии тоже трудно. Возможно, древние жители Чела-рева были не сильны в раввинистической обрядности и сочетали ее с языческими традициями.
Интересно другое: в Хазарии, судя по многочисленным сообщениям арабских авторов, пишущих о том, что в IX и X веках верхушка каганата исповедовала иудаизм, победила партия сторонников этой религии. Естественно было бы думать, что побежденные кавары к иудаизму относились не слишком тепло. Почему же среди них оказалось так много иудеев, пусть даже и склонных к некоторым языческим обрядам?
Радован Бунарджич считает, что сюда в дни гражданской войны бежал с сыном и внуком сам Обадья, оставивший государство и власть победителю — своему брату, который действительно стал хазарским царем после окончания смуты{475}. Версия эта представляется весьма странной хотя бы потому, что сын и внук Обадьи, судя по письму Иосифа, наследовали ему и некоторое время правили каганатом, поэтому о совместном их бегстве говорить трудно. Бунарджич исходит из того, что могильник датируется самое позднее началом IX века, а это вопрос очень спорный. Кроме того, от Багрянородного мы знаем, что печенеги вытеснили венгров и кавар из Причерноморья именно в конце IX века (впрочем, часть кавар могла переселиться в Паннонию и не дожидаясь прихода печенегов).
Но определенное рациональное зерно в точке зрения Бунарджича, видимо, есть. Вероятно, не все было прямолинейно и гражданская война в Хазарии не просто разделила страну на лагеря сторонников и противников иудаизма. Борьба прежде всего шла за власть, в том числе за приоритет царя или кагана. При этом сторонники иудаизма могли иметься в обоих враждующих лагерях, хотя не исключено, что у них были разные взгляды на желаемую степень иудаизации страны, кроме того, они могли придерживаться разных религиозных традиций внутри самого иудаизма (напомним, что Булан, хотя и без особых на то оснований, считается ревнителем иудаизма «по Моисею», а Обадья — последователем раввиниз-ма). Очень может быть, что в результате перипетий гражданской войны группа хазар, в том числе принявших иудаизм, но не отказавшихся до конца от некоторых языческих традиций, бежала на запад и рано или поздно (возможно, по прошествии нескольких поколений) добралась до Паннонии. Непонятно только, почему «иудеи» из Челарева отличаются от своих собратьев-язычников отсутствием монголоидных признаков.
…Короче говоря, гражданскую войну в Хазарии можно считать той темой, которая еще ждет своего исследователя.
Возможно, археологическим свидетельством гражданской войны в Хазарии является Правобережное Цимлянское городище. Сегодня оно расположено на правом берегу Цимлянского водохранилища, а когда-то это была крепость, стоявшая на высоком берегу Дона, на мысу, защищенном с двух сторон крутыми оврагами. Добраться сюда можно было только через узкую перемычку, перерезанную небольшим ровиком. Крепость была построена из белокаменных блоков, образующих два панциря, пространство между ними было заполнено щебнем. Толщина стен достигала 4 метров. Крепость представляла собой треугольник со стенами длиной 110, 130 и 135 метров. Еще одна короткая угловая стена, в которую были встроены главные ворота, имела длину 25 метров. Вдоль стен возвышались мощные башни, одна из них (юго-восточная) имела площадь около 80 квадратных метров. Внутри крепости стояли немногочисленные здания из сырцового кирпича, крытые черепицей. В основном жители ее обитали в юртах, пол которых был слегка заглублен в землю{476}. В центре крепости особняком стояли восемь юрт: семь располагались по кругу, восьмая, самая большая (площадью 25 квадратных метров), — посередине. Вероятно, в ней жил владелец крепости{477}.
О том, когда была построена крепость, точных данных нет. Здесь найдено немало предметов, которые можно отнести к IX веку. Некоторые из них можно с равной степенью вероятности отнести и к VIII, но ни одной находки, которая однозначно датировалась бы VIII веком, на Правобережном городище сделано не было. Косвенным свидетельством того, что крепость была построена уже в IX веке, является то, что в ней почти отсутствует популярная у нижнедонских салтовцев VIII века лепная керамика{478}.
Срок жизни крепости археологи вычислили по толщине «культурного слоя» — слоя земли с намешанными в нем мелкими свидетельствами жизни человека: черепками, костями животных и прочими отходами. Слой этот имеет толщину от 20 до 30 сантиметров, то есть в среднем 25 сантиметров. В стоящей неподалеку крепости Саркел, даты строительства и падения которой известны, 75 сантиметров «культурного слоя» наросли за 130 лет — это около 0,57 сантиметра в год. Поскольку Правобережная крепость была построена примерно в те же годы и существовала в тех же условиях, можно предположить, что «культурный слой» в ней нарастал с той же скоростью. Это значит, что крепость была обитаема около 40 лет.