Heartstream. Поток эмоций
Шрифт:
Это самая драгоценная вещь во вселенной.
— Лондон! — кричит Ник в конце песни «Lover in Purple». — Большое вам спасибо! Спокойной ночи!
Я тяжело вздыхаю. Не может быть, прошло уже два часа.
Мы остаемся и кричим просьбу снова сыграть на бис (они выходили уже дважды), но в этот раз прожекторы стадиона поднимаются вверх. По толпе пробегает волна разочарования, но в конце концов мы начинаем двигаться к выходу.
Эви улыбается мне. Она
— Лучший вечер в жизни.
— Лучший, — соглашаюсь я.
Она показывает мне телефон: у твита с татуировкой замка уже одиннадцать тысяч перепостов. @RickofTheLight, еще одна известная фанатка, добавила в ветку официальные аккаунты Райана и Ника, умоляя их подтвердить пост и утверждая, что их любовь — единственное, ради чего она живет.
— Пойдем ко мне, — говорит Эви. — Закажем пиццу и почитаем комментарии.
Похоже, мои пять минут славы прощены. Она сияет, полная ожидания, что всю ночь проведет, изучая ответы, отбирая и развивая лучшие теории, беседуя о выдумках, которые мы могли бы написать на их тему. Это заманчиво. Некоторые из лучших ночей моей жизни прошли именно так.
— Хорошо… — Я останавливаюсь, похлопывая по спинке своего рюкзака. — Черт.
— Что?
— Мой кошелек. Похоже, он выпал из сумки, когда меня подхватила толпа.
Эви пожимает плечами:
— Ну, что пропало, то пропало.
Она может потерять дюжину своих дизайнерских кошельков и не будет страдать по этому поводу. В процентном отношении это будет просто ошибка округления. В любом случае, она купит еще больше.
— Это был мамин подарок на день рождения, она убьет меня. Я должна вернуться и попытаться найти его.
Эви скептически смотрит на поток выходящих фанатов:
— Удачи.
Я морщусь:
— Не жди меня.
Эви смеется:
— Не волнуйся, не буду. Ты точно остаешься?
— Если я хочу, чтобы запрет выходить из дома закончился до наступления менопаузы, я должна хотя бы попробовать.
— Ну ладно, мне больше пиццы достанется.
Эви позволяет толпе увести ее к выходу и через пару мгновений скрывается за толкающимися телами. Я поворачиваюсь к сцене и слышу за спиной восторженный крик: «О, боже, ты Teenage Petrolhead?!», и понимаю, что у нее все отлично.
Я делаю вид, что просматриваю пол на предмет упавшего кошелька, светя фонариком телефона, словно прожектором, но двигаюсь слишком быстро, чтобы смотреть внимательно. В животе трепет от предвкушения, и все, что мне остается, — не бежать сломя голову.
Однако, уткнувшись взглядом под ноги, я едва не врезаюсь в кирпичную стену, обтянутую ярким полиэстером.
— Выход вон там, мисс, — грохочет охранник, указывая мне через плечо. Его голос похож на проносящийся мимо поезд.
Пересохло в горле, вспотели руки, хочется в туалет, но мне удается выдавить из себя единственную фразу:
— Амбарный замок.
Он долго смотрит на меня.
«Не сработало, — думаю я. — Все это было шуткой».
Но затем он закатывает глаза, вздыхает и отходит в сторону.
— За занавесом, первый поворот налево, — говорит он, — потом вторая дверь справа.
— Спасибо!
—
Я поднимаюсь по ступенькам на краю сцены и протискиваюсь сквозь черные шторы. Впереди, под решеткой строительных лесов — похожий на разинутый рот коридор. Я спешу пройти по нему, подгоняемая смесью тревоги, гнева и нужды. Я опоздала? Неужели я недостаточно быстро проталкивалась через толпу? Есть ли тут кто-то еще? Моя кожа зудит от нервов.
Мимо проносится худенькая женщина, ее бейдж раскачивается в разные стороны, но она не препятствует мне. Слева появляется другой коридор, и я поворачиваю туда. Я прохожу сквозь безымянную дверь справа, но за ней нет ничего, кроме пустого коридора, кажущегося бесконечным. Я падаю духом второй раз за пару минут, пока не замечаю впереди поворот и прямо за углом вторую дверь.
Я поднимаю кулак и, напрягая ноги, чтобы сбежать в недра стадиона, если ответит не тот человек, стучу.
Дверь распахивается. Он улыбается мне. Не с обложки журнала, не из клипа — его улыбка настоящая. Он без рубашки, и когда я бросаю взгляд на его грудь и плечи, все еще блестящие от пота, по внутренней поверхности бедер пробегает легкая дрожь. Теперь я вижу новую татуировку на его правом предплечье целиком: не замок, а петлю бесконечности.
— Всегда, — говорит он мне. — Я хочу всегда быть на высоте.
Я рассмеялась, пораженная собственной смелостью. Как он вообще может быть не на высоте?
— Я ждал тебя.
Вряд ли мне когда-нибудь надоест голос, произносящий эти слова.
— Я не могу… — я почувствовала, что задыхаюсь. Должно быть, я спешила сильнее, чем думала. — Я не могу поверить, что ты…
Но мне не удается закончить предложение, потому что Райан Ричардс прерывает меня поцелуем.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Эми
Я помню, как меня впервые напугал кто-то из интернета.
По твердому настоянию матери (вы никогда не догадались бы, что она работает без трети легкого) я отвела целые выходные на то, чтобы объехать выбранные нами университеты. Это была сумасшедшая двухдневная поездка до Эдинбурга через Дарем, а затем обратно через Йорк и Лидс в Бристоль, ураган бланков, брошюр и незнакомых лиц, разгуливающих туда-сюда по огромным викторианским коридорам мимо статуй невероятно усатых викторианских мужчин, одаривших тот или иной университет несметными богатствами, которые они отобрали у столь же бесчисленного количества людей, которых они завоевали во имя, конечно же, Виктории.
Я чувствовала себя зомби, когда выходила из поезда на станции Темпл-Мидс. Падавшие сквозь стеклянную крышу косые лучи солнца слепили меня, заставляя щуриться. И тут мне бросилась в глаза она, выделявшаяся своей неподвижностью и молчанием среди разноцветных пятен тел, сумок и шума голосов.
Конечно, у меня были интернет-ненавистники. Покажите мне женщину с более чем пятью сотнями подписчиков, и я покажу женщину, на которую выливают дерьмо с анонимных аккаунтов. Мне в ленту присылали фотографии горящих автобусов и истекающих кровью младенцев, когда я имела смелость публично высказывать какие-либо мнения, но ничто прежде не пугало меня так сильно, как выглядевшая напряженной девушка с коротко подстриженными волосами фиолетового цвета и слишком густо накрашенными тенями — страх пробирал до самых костей.