Хэда (др. изд.)
Шрифт:
– Но куда она девалась – никто не знает, – заметил Вард. – У русских, как слыхали от китобоя, доступен с моря Амур, скорей всего увели ее в реку, а распространяют слухи, что Амур теряется в песках. Какой ужас! Правда? А нам сказали, если узнают англичане, что помогаем русским, – пустят ко дну вместе со звездным флагом... Джон Буль с ума сошел из-за этой «Авроры». Ищут ее всюду. Будут штурмовать Камчатку снова. Заявили мне: «Не попадайтесь второй раз, если ничего не узнаете про «Аврору». Такая чушь! Какое они имеют право!
– Было и похуже, – тихо молвил жене рулевой.
...Ночью подошел винтовой корвет и начал опрос. А ветер налетел, и только слышно было:
–
А Вард спросонья обозлился.
«Yes, «Аврора»!» Ну и началась суматоха! Как они забегали и закричали. Хотят сразу взять и при этом боятся, что «Аврора» сама их разнесет в щепы! Еще не верят, что «Аврора», и не верят, что не «Аврора». Переспрашивают: «Аврора?» – «Down with her» [72] , – рычит Вард. Потом сослались на ветер и сказали, что в хриплую трубу нельзя делать опрос нейтрального судна. Переполох ужасный. Они перепугались с этой «Авророй» сильней нас! Военный флот, а такие небрежные и самоуверенные.
72
Пропади она (черт с ней).
Госпожа Вард и госпожа Рид, Пегги и Сиомара готовились к переходу на Гавайские острова. Все товары проданы! Шхуна пойдет за новыми. Мужья решили больше не брать гниль и заваль, не льститься на дешевку.
Засучив рукава халатов, дамы с воодушевлением очищали и отмывали от грязи и пыли свои родные плавучие гнезда на «Кароляйн».
Дети радостно бегают по палубе под надзором китайца, пытаются залезать на ванты. Они рады, им уже больше не нужен ни берег, ни цветы, они тут, среди мачт и массы смоленых веревок, их матери утром убрали каюты, с берега привезли вещи, уже вычищены рубка и помещения команды, вымыта и выскоблена матросами палуба и выстираны паруса. Детские крики на родном корабле!
– Я так благодарна тебе, что ты оставил меня здесь! – говорила Сэйди своему мужу Джону в тиши теплой японской ночи. За иллюминатором вода не плещет, только где-то далеко на берег изредка что-то накатит в темноте и обрушится. – Если там было холодно, я бы замерзла ужасно!
– Да, да...
– Я познакомилась с хорошими людьми. Знаешь, я никогда в жизни не видела таких благородных и таких образованных! Это чудо, а не люди. Я не могу их забыть! Даже японцы любят их. Они все знают, судят очень искренне, дружественны и много хорошего сделали нам. Я удивляюсь, почему в американском флоте у офицеров нет такого широкого образования? Как ты думаешь?
– Посмотри, какие у меня новые японские драгоценности, – сказала она утром, показывая Джону жемчуг, гранаты и алмаз в золотой оправе. – Тут так все просто продается. Мы доставали с помощью русских. Знаешь, среди русских офицеров есть большие бизнесмены и дельцы.
– Хорошие вещи! – согласился Джон. – А они дорогие?
– Очень дорогие! Но мы меняли на товары... Маргарэт и Пегги надели свои драгоценности к первому завтраку в кают-компании на «Кароляйн».
...Вард на военной шлюпке прибыл на пароход «Хэнкок» и был приглашен в салон коммодора.
У Роджерса выпуклый лоб в сплошных веснушках, длинный узкий нос с горбинкой, редкие и маленькие черные брови как выщипаны. Битый и выщипанный петушок на вид, на деле – железный янки, стойкий как дьявол. Образец нового американского военного ученого. Человек будущего! Волосы черны как смоль, стрижены коротко и тщательно причесаны. Взор пристален, словно не глаза, а маленькие черные пуговицы.
Экспедиция Роджерса [73] –
– Вы решили не идти больше в Россию?
– Да, сэр.
– Не были в Де-Кастри?
– Туда ушел «Вильям Пенн».
Рядом с коммодором, по другую сторону стола, – высокий молодой человек в узких золотых очках, в пышной белокурой бороде. У него белые костлявые руки, одет в штатское, как и коммодор, но, кажется, не военный. Год тому назад морякам североамериканского флота запрещено носить бороды.
73
Экспедиция Роджерса-Рангольда была отправлена из Соединенных Штатов для описания Сахалина, тихоокеанских побережий и Японии.
– Вам, коммодор, будет интересно, что у реки Амур гигантский лиман, – говорил Вард. – Возможен вход для глубокосидящих судов с юга, там, где ученые находили перешеек. Именно это открытие побудило, кажется, русское правительство занять Амур, так как до того край считался в Европе бесполезным, река, как уверяли русские, англичане и французы, теряется в песках. Весь мир верит.
– В Америке никто бы не поверил, если б ученые вздумали доказать, что Миссисипи бесполезна, устье ее недоступно и теряется в песках! У всех рек во всем мире на устьях есть бар [74] ...
74
Мель у входа в реку.
В Америке знали, зачем посылали экспедицию. У русских сделан ряд открытий, о которых неясные и спорные представления в Европе. То говорят про них, что заняли Сахалин, то утверждают, что остров давно принадлежит им, то – лиман с юга доступен, перешейка нет, но мели и нет прохода, то – перешеек есть. На Камчатке огромная крепость, второй Севастополь, мир потрясен неожиданным неуспехом довольно сильной соединенной эскадры. И наконец, последнее известие – Амур занят русскими. На три тысячи миль река судоходна.
Роджерс примерно знал все, о чем рассказывал шкипер, он желал услыхать подробности. Об Амуре и загадках его лимана, как о важнейших факторах международной политики и коммерции. Об ожидающемся будущего был разговор в Вашингтоне перед уходом описной эскадры. Опись Сахалина и лимана Амура должна быть исполнена. Амур действительно занят русскими. Этому событию в Вашингтоне придается значение. Исследования необходимы.
Черные глаза смотрят холодно из-под выпуклого лба в веснушках.
Штаты вышли на Pacific и не могут довольствоваться представлениями европейцев обо всем, что их интересует. Нужны собственные добросовестные исследования. Надо проверить и описать все самим: берега Аляски, Берингов пролив, все берега Сибири. Вторая цель – коммерческая и политическая. Движение к ней начнется с описи всех берегов Японии. Перри получил на это права для Америки. Момент удобный; по всем признакам и сведениям, Япония бессильна воспрепятствовать, но попытается противиться изо всех сил. Но у них внутри нет согласия, правительство ослаблено, шогун – ничтожество. Пока смута очевидна, надо успевать и этим дать еще один толчок появлению новой Японии, укреплению позиции сторонников европеизации страны. Способности японцев к этому – вне всякого сомнения!