Хэдли и Грейс
Шрифт:
– Пора на базу, – повторил Скиппер.
– Спускайся, чемпион, – улыбнулась Хэдли. – Буду через минуту.
Скиппер ушел, а Хэдли села на пол и обхватила лицо ладонями. Она не может справиться даже с пауком! Как она собиралась провернуть задуманное?
Принц Чарльз тявкнул, поднимаясь с кровати и плюхаясь рядом с ней. Он положил свою тяжелую голову ей на колени, и она погладила его по шее.
– Что я делаю… – тихо прошептала она.
Пес поднял на нее шоколадные глаза. Всю жизнь о Хэдли заботился сначала ее отец, а потом Фрэнк – все тяжелые жизненные выборы были сделаны
Услышав шаги Мэтти, она сделала глубокий вдох и поднялась на ноги.
– Шаг за шагом, – напомнила она себе, спускаясь по лестнице. Повторяй столько раз, сколько нужно, чтобы достичь цели. Это сказал кто-то известный. Вспомнить бы кто.
Фрэнк сидел за столом, показывая Скипперу новую колоду бейсбольных карточек, которую он принес домой. По крайней мере три раза в неделю Фрэнк заходил в Target, чтобы купить новую пачку. Он начал это делать с тех пор, как Скиппер был малышом, и сейчас их коллекция исчислялась тысячами.
Она наклонилась и поцеловала его в щеку.
– Привет, – отозвался он, беря ее за руку и с тревогой глядя на нее. – Как ты держишься?
– Хорошо, – ответила она.
– Продолжай в том же духе. – Он повернулся и тепло улыбнулся Скипперу, а затем протянул руку и взъерошил ему волосы. – Мы с Блю будем скучать по тебе, Чемпион.
Скиппер кивнул и вернулся к изучению карт. Так было с тех пор, как Хэдли объяснила ему, что он будет жить с мамой: тревожное избегание темы и неуверенность в том, как он справится с этим, когда поймет, что все реально.
Хэдли собрала ингредиенты для салата и, убедившись, что внимание Фрэнка полностью переключилось на карты, осторожно переложила пиццу из нижней части духовки в верхнюю.
Благополучно вернувшись на кухонный остров и нарезав салат, она спросила:
– Как работа?
– День хоумрана, – бодро отозвался Фрэнк и дал пять Скипперу, который и придумал эту фразу. – Наконец-то уговорил этого старого ублюдка Джерри Коха сдать мне свой участок в поднаем.
Она продемонстрировала ему улыбку.
– Джерри? Человека, которого мы видели в прошлом году на сборе средств для клуба «Boys and Girls»?
– Ага. Старый дед с женой-уродиной.
Хэдли кивнула, словно соглашаясь. Фрэнк не любил непривлекательных женщин. Она вспомнила, что ей понравилась эта пара. Любовь Джерри к своей жене Сандре была очевидна, когда он говорил о ее многочисленных достижениях. Он хвастался ею, как будто она была самой успешной женщиной в мире, и смотрел на нее так, будто она была самой красивой девушкой среди присутствующих.
Фрэнк оттолкнулся от стола и зашагал к Хэдли. Он обнял ее за талию, и его широкий живот сдавил жене ребра, когда он притянул ее к себе. Инстинктивно она втянула живот, отчего утягивающее белье впилось в ее плоть.
– Я видел, что «Мерседес» доставили, – прошептал он.
Она кивнула, продолжая нарезать овощи.
Он наклонился ближе, так что губы коснулись ее уха.
– Весь день я не мог перестать думать о том, как ты водишь мой фургон. – Он потерся о нее пахом
Она повернулась и улыбнулась так, будто ей это понравилось.
– М-м-м, – протянул он, снова потираясь о нее, затем отстранился, чтобы налить себе бокал вина.
Когда он вернулся за стол, то добавил:
– Кстати, я решил, что мне нужно избавиться от той новой девушки.
– Правда? Я думала, она тебе нравится, – удивилась Хэдли.
– Оказалось, она бесполезна. Вот что я получаю, когда делаю кому-то одолжение.
– Разве ты не говорил, что она хорошая помощница, хотя и не очень умная?
Фрэнк не ответил. Он часто так делал: заводил разговор, но игнорировал Хэдли, когда она отвечала.
Она вернулась к салату. Через полминуты Фрэнк воскликнул:
– Боже мой! Черт побери!
Голова Хэдли резко взметнулась вверх. Мэтти стояла в арке, Принц Чарльз сидел рядом с ней.
– Сотри это дерьмо с лица, – крикнул Фрэнк. – Ты выглядишь как чертова шлюха! И что это за хрень у тебя в ухе?
Каждая клеточка тела Хэдли напряглась, пока она наблюдала, как темнеет лицо Мэтти. Дочь повернулась к Хэдли, ее взгляд словно бросал ей вызов: скажи что-то. Но Хэдли продолжила молчать, и Мэтти унеслась прочь.
– Что за черт? – повторил Фрэнк. – Почему ты позволяешь ей так ходить?
Хэдли ничего не ответила, кровь бешено застучала в висках. Она всегда напоминала Мэтти стереть макияж и снять серьги до того, как ее увидит отец. Но сегодня она отвлеклась: сначала на ненависть дочери, потом на паука, потом на Скиппера. Всегда ведь напоминала: «Мэтти, папа дома. Не забудь умыться и снять украшения». Украшения – вежливый эвфемизм для ее причудливой сережки.
Фрэнк с ума сходил, когда Мэтти покрасила волосы. Он разбушевался, схватил ножницы, пригрозил в наказание обрить ей голову. Единственное, что его остановило, это Хэдли, умолявшая не делать этого. Она буквально стояла в их спальне на коленях, блокируя дверь, а потом долго ублажала его, и только поэтому Фрэнк не стал брить дочь. Воспоминания о том, что ей пришлось тогда сделать, вызывали у Хэдли отвращение. Так она защищала свою дочь. Она снова почувствовала боль кожей головы, когда вспомнила, как он дергал ее за волосы, когда она делала это, жгучую боль от того, что ее волосы вырвали с корнем, и еще более острую боль от жестоких слов, сказанных Фрэнком. И она молила, чтобы Мэгги никогда не услышала этих слов.
Конечно, Мэтти ничего об этом не знала. Она считала Хэдли ужасной матерью, которая ничего не делает, чтобы заступиться за нее. Она была права насчет первой части: ни одна хорошая мать не допустила бы, чтобы все зашло так далеко.
Хэдли перестала резать салат и прислонилась к стойке, нож задрожал в ее руке. А теперь Скиппер уходит. Мэтти невдомек, что именно Скиппер защищал ее.
Да, Фрэнк орал, говорил ужасные слова, был вспыльчивым и бросал вещи. Возможно, он даже зашел бы так далеко, что отрезал волосы Мэтти. Но он никогда не причинял ей физической боли – милость, дарованная Скиппером просто самим фактом его существования.